Пыль дорог
Шрифт:
Каренса долго тащили по каким-то коридорам, потом, кажется, выволокли на улицу – подул свежий ветерок, – а через некоторое время попросту швырнули на землю. Мошенник тихо застонал сквозь стиснутые зубы – за почти девяносто лет криминальной карьеры он впервые попал в подобную переделку.
Потом с головы сдернули мешок.
Каренс ошалело мотнул головой, привыкая к блеску факелов, и разглядел уставившиеся на него злые глаза.
– Ну вот и встретились, убийца, – тихо
– Прирежешь его здесь? – лениво поинтересовался кентавр, перебрасывая музыканту тяжелый мачете.
Менестрель попытался перехватить клинок в воздухе, промахнулся и с тихой руганью отдернул ногу, когда нож вонзился в землю в опасной близости от сапога. Кентавр, ухмыльнувшись, опустил глаза. Найрид выдернул мачете:
– Не имею права. Кровь моих родичей была пролита, когда никого не было рядом, а значит, и его смерть должно увидеть лишь небо, – вздохнул менестрель, возвращая нож хозяину и встряхивая за плечо мошенника, по-прежнему лежащего на земле: – Вставай давай!
Каренс дернулся от очередной вспышки боли и поднялся, с трудом опираясь на связанные руки.
Фнуур Аахфхыыр некоторое время стоял, провожая взглядом направляющиеся в сторону леса две фигуры, медленно растворяющиеся в ночной темноте. Что-то ему не нравилось в происходящем. Но вот что, кентавр так и не смог сформулировать. Офицер шумно фыркнул и направился обратно под своды замка.
Каренс Дрей и менестрель шли недолго. Через несколько мгновений после того, как они скрылись под сенью леса, Каренс опустился на землю и, опершись спиной о ближайшее дерево, мрачно сообщил:
– Дальше я не пойду! Можешь убивать здесь.
– Хорошая идея, – хмыкнул менестрель, вытаскивая из сапога короткий кинжал.
Взвесив клинок в руке, он присел на корточки рядом с эльфом. Резкий взмах – и веревки, стягивающие руки Каренса, упали на землю.
Мошенник вздохнул и, потирая ноющие запястья, недовольно пробубнил:
– Между прочим, ты заставил меня понервничать. К чему это было: убийца, кровь моих родичей?..
– Ну извини, – фыркнул менестрель, пряча клинок обратно в сапог. – По-другому просто не получилось бы.
Каренс недовольно поморщился:
– Что так?
Менестрель сбросил с плеча небольшую суму, аккуратно положил гитару и поправил ремень, чтобы невзначай не наступить на него в темноте:
– Как мне рассказали, местный сюзерен попросту не понимает слов типа «дружба» и «верность». Другое дело, если речь заходит о кровной мести. Вот и пришлось придумывать.
– И что ж ты наплел?
Менестрель задумчиво воздел глаза к темному небу:
– О, это была печальная история о любви и ненависти, отваге и предательстве.
– Вот только не надо пересказывать мне содержание своих баллад, – недовольно скривился мошенник. – Коротко
– Если коротко и по теме, – ухмыльнулся менестрель, – я поведал о том, как злобный коварный и ужасный темный эльф вырезал по пьяни половину табора.
– Ты с ума сошел? – выдохнул потрясенный мошенник. – Ты вообще думаешь, что говоришь?
Менестрель усмехнулся:
– Зато теперь я точно знаю, что Остан, эта бездарность, сюда еще не приходил – это ж его баллада, я ее всего лишь в прозе пересказал.
– Знаешь что? – не выдержал шулер.
– Что?
– Ты – идиот!
Найрид, успевший за время разговора набрать охапку хвороста, только хмыкнул:
– И это вместо благодарности?
– А что ты хочешь? – поморщился эльф, потирая ноющие ребра. – Благодаря тебе я теперь уже никогда не смогу прийти в Септиан.
Музыкант, ломая тонкие ветки, насмешливо фыркнул:
– По-твоему, если бы тебя повесили, ты мог бы заглядывать сюда каждый день?
Не дождавшись ответа, он принялся рыться в кошельке на поясе, выискивая огниво.
Еще несколько минут прошло в гробовом молчании – и рядом со спутниками разгорелся небольшой костерок. Каренс вздохнул и протянул ладони к огню: есть хотелось дико, но не просить же, в самом деле, у Найрида – и так из беды вытащил.
– Голоден? – тихо поинтересовался менестрель, подтягивая к себе брошенную возле гитары сумку.
– А есть что-нибудь? – оживился джокер.
Найрид вытащил из сумы еду, оставшуюся с позавчерашнего дня: запастись провизией в Септиане не было никакой возможности. Кусок хлеба да фляжка родниковой воды – вот и все, что составило ужин. Да и тем пришлось поделиться.
Перекусив, мошенник благодарно кивнул Найриду и снова поморщился: ребра болели так, что хотелось выть в полный голос.
Менестрель как раз прятал в сумке недопитую флягу:
– Что случилось?
– Да так, – скривился Каренс, – ничего особенного. Со стражниками плотно пообщался.
– А лечить тебя, конечно, мне! – засмеялся менестрель, вытаскивая из кошелька на поясе небольшой флакончик. – Нет, сперва тебя спаси, потом накорми, потом вылечи – знал бы, что так дорого обойдешься, задержался бы до утра, а потом распродал висельника на реагенты алхимикам!
Мошенник, в очередной раз скривившись, подхватил переброшенный пузырек в воздухе и, раскупорив, поинтересовался:
– И с чего это ты такой добрый? И спас, и помог – я тебя прям не узнаю!
Светло-зеленый дымок, выскользнувший из флакончика, застыл удивленным вопросительным знаком.
– Ну, – хмыкнул менестрель, – если я скажу, что мы вместе выросли и я тебя пожалел, ты наверняка не поверишь. Что бы придумать? О, идея! Ты мне на день рождения, когда мне исполнилось пять лет, конфету подарил, вот я и расплачиваюсь.