Пыль и пепел. Или рассказ из мира Между
Шрифт:
Потом кошмаров у меня уже не было. Только лишь когда в возрасте двенадцати лет упал с лестницы и лежал с тяжелым сотрясением мозга среди полумрака больничной ночи, освещенной лампами дневного света, я увидел, как вокруг моей постели собираются скексы. Я слышал их хриплый шепот, видел кошмарные лица, похожие на птичьи черепа, тела, словно путаница черной паутины, и стеклянистые, искривленные когти.
И вот тут во двор вкатилась карета скорой помощи с тем самым протяжным, противовоздушным воем, который тогда был установлен в качестве сигнала скорой, и скексов как вымело. Они насытились и к моей
Все возвратилось, когда я начал дозревать, но уже не в качестве кошмаров. В первый раз это случилось, когда однажды летом я, уставший от жары, заснул днем.. После того ночью уже заснуть не мог и, в конце концов, погрузился в легкую летаргию, похожую на полусон, наполненный полубодрствованием и неопределенного рода галлюцинациями. Помню, что в обязательном порядке хотел проснуться, но не мог. Я знал, что сплю, но сон прервать никак не мог. Я пытался скатиться с кровати, пробовал встать, пытался открыть глаза, вот только мое тело меня не слушалось. Это было словно паралич. Наконец, до разболтанного паникой мозга дошло, что я и вправду мечусь по постели, что я наконец встал и открыл глаза, а теперь гляжу на лежащего навзничь самого себя. Я открыл внутренние глаза.
Вот тогда-то я впервые очутился в мире Между. В Стране Полусна.
В первый раз я увидел его красное небо. И Ка всех будничных предметов, стоящие на их местах словно мрачные муляжи.
И это не загробный мир. Еще нет. Загробный мир – это гораздо выше. А это всего лишь трещина. Щель. Наполненная тенями и сомнениями, дыра между жизнью и смертью. Там находятся мертвые или наполовину живые души всего, что нас окружает. Стоят те же самые дома, те же самые стулья и зеркала, но выглядят они иначе, ибо это не те же самые предметы, а только их призраки. Их Ка. Их отражения в Полусонном Мире.
Поначалу я сам хотел вернуться туда. Мир Между был пугающим, но он привлекал меня. Я был всего лишь подростком. Читал книжки про экстериоризацию [1] и астральных телах, занимался йогой.
А потом оказалось, что я не могу перестать возвращаться туда. И что мир Между вовсе не пустой и безопасный. Это вовсе не было место, в котором я мог перемещаться будто призрак, проникая сквозь стены, пока не доберусь до комнаты, в которой сит королева красоты класса, и я буду безнаказанно пялиться на ее ничего не осознающее, обнаженное тело шестнадцатилетней девицы.
1
Экстериоризация — означает переход действия из внутреннего во внешний план, процесс превращения внутреннего психического действия во внешнее действие.
Оказалось, что это царство демонов. Пограничье. Место, где снуют те, которые не могут найти своей дороги на Ту Сторону, в которое прокрадываются создания из других территорий, у которых нет сил оказаться в нашем мире. Ближайшее место, из которого они могут нас достать – это как раз мир Между.
С ума я сошел именно тогда, когда до меня дошло, что высвободиться не могу. Страна Полусна сама призывала меня всякую ночь, затягивала в кучу призраков и чудовищ, порожденных нашей подлостью и кормящимися
Лекарства помогли. Не знаю, то ли они излечили меня от шизофрении, но, во всяком случае, они разорвали связь между мной и миром Между.
А потом я вернулся туда уже сознательно.
Мне помог Сергей Черный Волк. Познакомился я с ним профессионально, как этнолог, путешествуя с экспедицией по стране эвенков. Именно там, сидя в его доме за самоваром и рюмками со спиртом, я понял, что впервые могу обо всем этом кому-то рассказать. Сергей – малорослый, худой азиат, с плоским будто сковородка лицом, тоже почувствовал во мне братскую душу. Потому он ради меня натягивал на себя свою оленью кухлянку, обвешанную жестяными бренчалками, брал в руки бубен, выдувал спирт изо рта в огонь и рассказывал мне сказки про мудрого Лиса. Он же рассказывал мне о Дереве Жизни и цветах, которые существуют над нами и под нами. Но все это для того, чтобы я мог писать свою диссертацию.
Потом, когда я выключал бобинный магнитофон "Каспшак" и откладывал фотоаппарат "Смена", мы говорили уже по-настоящему. И только тогда Сергей показывал мне, что реально означает сибирский шаман. Но это только в четыре глаза. Таким был договор.
Это Сергей научил меня собирать хрупкие, маленькие грибочки на красных ножках, научил добавлять зелья и лишайники, делая из всего этого наливку на крепком домашнем спирту. Это благодаря нему я возвратился в мир Между.
"Ты обязан туда вернуться", - говорил Черный Волк. "В противном случае, никогда не успокоишься. Все время будешь бояться".
Я боялся, когда пил наливку.
А потом лежал под жутким, красным небом Между, видел над собой колючие призраки кедров, рвущие кружащуюся бесконечность, и мне казалось, будто бы орды зубастых, поросших черной шерстью бестий разрывают меня на кусочку, а потом вновь складывают рыжими от моей крови лапами.
Я умер и заново родился.
Но теперь я научился входить в мир Между совершенно иначе. Уже не как туманный, протекающий сквозь стены астрал. Теперь я мог появиться там как существо из крови и костей. И теперь меня уже было не так уже легко обидеть.
Именно тогда я и встретил Селину.
Она сама увлекла меня к себе. В наполовину разваленный домишко из ДВП и толи, куда ее когда-то затащили. На предоставленные рабочим загородные участки. К полу из серого цементного раствора, которым залили ее мелкую могилу.
Каждой ночью она выкапывалась из-под того пола, окровавленными ладонями с поломанными ногтями, ужасно воя от бешенства и печали. На ее зеленоватом теле остался лишь прогнивший клочок купальника.
В нормальных условиях достаточно было бы ее успокоить и переправить. Это я сделать мог.
Но тогда еще об этом не знал. Селина приросла к этому домику и полу слишком надолго. И, думаю, что в астральных категориях, похоже, как-то сошла с ума.
Я нашел тот участок. Домишко стоял точно так же, как и его тень в мире Между, а постаревший убийца сгребал засохшие листья, которыми сыпали скрюченные яблони. Я запомнил его лицо.
И как-то ночью в мире Между я добрался до него. Он спал в собственной кровати, туманный и нереальный. Той ночью уже от меня бежали по туманным, засыпанным пеплом улицам мира Полусна.