Пыл невинности
Шрифт:
Больше всего ее беспокоило то, что этот красивый и умеющий гладко изъясняться серьезный мужчина сумеет убедить ее в своей правоте.
Александр Головин продолжал ходить по хижине.
– Похоже, тебе уже надоело сидеть в четырех стенах, – заметила Скотти, доставая с огня сковороду с печеными яблоками.
Головин криво усмехнулся.
– Так вот в чем дело! А я никак не пойму, что со мной происходит.
– Мне хорошо знакомы эти симптомы, – кивнула девушка и переложила яблоки на тарелку.
Он подошел и остановился рядом. Всякий раз, когда этот противный адвокат из Сан-Франциско оказывался так
– Трудно представить, что будут говорить люди, когда узнают, что нас вместе засыпало снегом.
Скотти подумала о Джейми Бауэрсе. О, Джейми разъярится, как бык при виде красной тряпки, когда узнает, что она выхаживала правительственного чиновника, которого ранил его брат Калум.
– Мне все равно, что будут говорить или думать люди, – равнодушно пожала плечами Скотти.
– Ты уверена?
Она громко ударила сковородой по столу.
– Если бы меня беспокоило то, что обо мне думают, я бы давно стала вести себя так, чтобы не разочаровывать их.
– Вы с отцом вели светскую жизнь? – с легкой улыбкой осведомился адвокат.
Скотти снова подумала о Джейми, о Калуме и Абнере. Кроме Бауэрсов, они с отцом ни с кем не дружили и не встречались.
– Мы пробовали… кажется, дважды. – Девушка накрыла теплые яблоки чистым полотенцем. – Однажды, когда мне было тринадцать лет, мы с папой поехали на день в Марипозу за припасами. В городе в тот день был какой-то праздник. – Она печально улыбнулась. – Ты не представляешь, как я волновалась. Конечно, я была похожа на огородное пугало в папиных брюках и здоровенной рубашке. Рубашку я носила на размер больше, чтобы прикрыть… – Она покраснела и смущенно отвернулась. – Я проходила под открытым окном одного дома и случайно услышала, как меня обсуждают какие-то женщины. – Скотти попыталась рассмеяться, но из горла не вырвалось ни звука.
– И что они говорили?
Она бросила в чайничек чай, залила кипятком и посмотрела в окно. Солнце уже низко опустилось над горизонтом.
– Нетрудно догадаться. Папе должно быть стыдно за то, что он меня так воспитал, разрешал мне бегать, как дикому индейцу, что я не училась. Но самым обидным мне показалось то, – вздохнула Скотти, – что якобы из меня никогда не выйдет настоящей леди, будто я не умею себя вести, как положено воспитанной девушке.
– По-твоему, они ошибались?
– Конечно, ошибались! Перед смертью мама позаботилась о том, чтобы я умела делать все, что положено юной леди: вышивать, шить, готовить. А папа научил меня читать и писать. Так что я получила настоящее образование.
– А ты не рассказала отцу о том, что услышала? Скотти улыбнулась, вспомнив тот далекий день.
– В этом не было необходимости. Жена проповедника отвела папу в сторону и здорово отчитала за то, что он держит меня в лесу, пристыдила его и сказала, что так нельзя воспитывать детей, особенно девочек.
– Но ты, судя по всему, с этим не согласна? Скотти вспомнила, как часто завидовала девочкам, которые каждое лето приезжали в долину. На них были красивые платья, они устраивали вечеринки, гуляли с кавалерами и состояли в каком-то безымянном клубе, куда Скотти никто не приглашал. Увы, они даже не замечали ее, и Скотти обижалась, хотя и не хотела походить на них.
– Нам было хорошо вдвоем, – тихо ответила она.
Александр
– Я внимательно изучил карты твоего отца, – неожиданно сообщил он.
Скотти недоуменно посмотрела на него, не понимая, к чему он клонит.
– Ну и?..
– Мы ведь находимся совсем недалеко от перевала?
Она осторожно поставила чашку на блюдце и изо всех сил сцепила руки, чтобы они не дрожали и не выдали охватившего ее волнения.
– Да хоть бы и под самим перевалом. Перевал закрыт, и с этим ничего не поделаешь. – Скотти уже привыкла к тому, что он постоянно находится рядом, и все чаще стала забывать, кто он и чем занимается.
– Но сегодня тепло и светит яркое солнце. Вчера снег слежался и затвердел, и пройти по нему в снегоступах будет нетрудно.
Девушка с трудом удержалась от смеха.
– Никто не может пройти через перевал, после того как он закрыт. – Она специально не рассказала ему еще об одном своем друге, индейце Тупи, который нередко пробирался в Марипозу, даже после того как перевалы заваливало снегом.
– Я должен попытаться, – упрямо заявил Головин и снова отвернулся к окну.
– Но… но ты еще не готов. Ты не знаешь, как там тяжело…
– Я должен попытаться!
– Не говори глупости! – сказала Скотти, растерянно глядя, как он обувается. – Ты идешь на верную гибель.
– Зато избавлю тебя от своего присутствия, – мрачно пошутил он. – Разве ты не хотела этого?
– Не смейся! – предупредила девушка, стараясь прогнать страх. – Сегодня будет сильная метель.
Александр принялся натягивать шерстяную рубашку.
– Что-то не очень верится. На небе ни единого облачка, – рассмеялся он.
Скотти легко дотронулась до его руки.
– Ну, пожалуйста, – мягко попросила она, и ее глаза наполнились страхом. – Сегодня, правда, плохой день.
– Черт побери, – взорвался адвокат, – неужели ты не понимаешь?
Скотти пошатнулась, как от удара, и попятилась, ненавидя себя за эту слабость.
– О чем ты?
Александр Головин схватил ее за плечи и сильно потряс.
– Ты со своими животными, с которыми носишься, как с детьми, сводишь меня с ума. Черт, может, я и погибну в горах, но предпочитаю погибнуть на перевале, чем прожить хотя бы еще одну минуту под одной крышей с этим… мерзким енотом. Этот дом может казаться тебе раем, для меня же он тюрьма! Я уже дошел до того, что готов убить за чашку кофе. Понимаешь? За чашку нормального кофе! Если я выпью еще хотя бы каплю этой бурды, которую ты называешь чаем, то боюсь, меня вырвет.
Скотти Макдауэлл сморгнула с глаз слезы, стряхнула со своих плеч его руки и отошла.
– Какая же я дура! – Она прерывисто вздохнула, ее губы задрожали. – Я думала, мне будет одиноко, когда ты уйдешь, что я буду скучать без тебя. Сейчас же жду не дождусь, когда ты избавишь меня от своего высокомерия и наглости.
Александр заправил рубашку в брюки и пожал плечами:
– Тебе недолго ждать.
– Тогда не смею тебя задерживать! – Она сняла с крючка у самой двери толстую овчинную куртку и бросила ему. Потом подошла к огню и сняла снегоступы. – Держи! – крикнула Скотти, и овальные деревянные снегоступы с грохотом полетели на пол. – Только не говори, что я выгнала тебя, ничего не дав в дорогу.