Пыль Снов
Шрифт:
Килмандарос осторожно, двигаясь словно дубиной ударенная, вставала с земли. Склонилась на сторону, сплюнув алую мокроту, и подняла голову. Эрастрас лежал, скорчившись, в мертвой траве; он был неподвижен, как мертворожденный теленок. Рядом стоял Сечул Лат, крепко сжимая грудь руками. Лицо его стало совсем белым.
Богиня снова сплюнула. — Он.
— Призыв, превзошедший всякое ожидание, — сказал Сечул. — Странно, Эрастрас не кажется довольным своей внезапной мощью.
Килмандарос выпрямила спину и пошатнулась. — Может быть нежным, когда захочет, — бросила она раздраженно. —
— Не только нам, — возразил Сечул. — Он был не столько груб, сколько неосторожен.
— Как думаешь, это гнев?
Сечул потер лицо руками. — Когда в последний раз в Драконусе проснулся гнев, Мама, ничего не осталось прежним. Ничего. — Он в сомнении покачал головой. — Не гнев, пока нет. Просто хотел, чтобы все узнали. Хотел заставить нас кувыркаться.
Килмандарос хмыкнула: — Грубый ублюдок.
Они стояли в конце длинного ряда вкопанных камней, выходящего в просторный круг. Десятки камней меньшего размера вились спиралью, приводя к низкому черному алтарю в середине площади. Разумеется, в реальном мире от всего этого мало что осталось. Несколько поваленных менгиров, кочки и корни, примятые бродячими бхедринами. Эрастрас притащил их еще ближе к месту, в котором растворяется, путается само время. Здесь оно осаждено хаосом, сражается с угрозами забвения; даже почва под ногами кажется пористой, готовой провалиться под их весом.
Строители святилища давно пропали. Но резонанс остался, кожу щипало. От этого зуда не избавишься, почесавшись. Ощущение заставило ее злиться еще сильнее. Сверкнув глазами на Эрастраса, он сказала: — Оправится? Или придется его тащить за ногу?
— Приятная перспектива, — согласился Сечул. — Но он уже приходит в себя. После шока разум работает быстрее всего. — Он подошел к лежащему Страннику. — Хватит, Эрастрас. Вставай. Перед нами незавершенная задача, и действовать нужно немедленно.
— Она взяла глаз, — прохрипела лежащая в траве фигура. — С глазом я смог бы видеть…
— Лишь то, чего желаешь видеть, — закончил Сечул. — Но словами ничего не исправишь. Пути назад нет. Мы не узнаем, чего желает Драконус, пока он сам не покажет — или, Бездна избавь, не найдет нас. — Сечул пожал плечами. — Он бросил перчатку…
Эрастрас фыркнул: — Перчатку? Это, Сетч, был кулак…
— Ударь в ответ, — бросил Сечул.
Килмандарос засмеялась: — Ну разве я его плохо учила?
Странник расправил ноги, сел. Уныло поглядел на алтарный камень. — Нельзя просто игнорировать его и всё, что повлечет его приход. Он свободен. Меч Драгнипур сломан — другого пути наружу не было. Если меч сломан, значит…
— Рейк мертв, — сказала Килмандарос.
Наступило молчание. Богиня видела на лицах мужчин каскад сменяющих друг друга эмоций — они осмысляли нежданный факт смерти Аномандера Рейка. Неверие, отрицание, удивление, удовольствие, радость. А потом — страх. — Да, — сказала она. — Великие перемены, ужасные перемены.
— Но, — поднял голову Эрастрас, — как такое возможно? Кто мог совершить подобное? Вернулся Оссерк… нет, я бы почувствовал. — Он встал на ноги. — Что-то пошло не так. Чую.
Сечул повернулся к нему: —
— Слушай моего сына, — сказала Килмандарос. — Узри истину Оплотов, Эрастрас. Мы должны знать положение вещей. Кто сразил его? Почему? И как сломали меч?
— Какая ирония, — сказал, кисло улыбаясь, Сечул Лат. — Устранение Аномандера Рейка словно повалило ворота — перед нами вдруг простерлась прямая и чистая дорога. Но Драконус тут же шагнул в брешь. Такой же опасный, как Аномандер, но гораздо более жестокий, близкий к хаосу. Думаю, его приход предвещает грядущее безумие. Прищурь же единственный глаз, Эрастрас, и скажи, что разглядел впереди что-то, кроме разрушения.
Но Странник качал головой: — Я могу сказать, кто сломал Драгнипур. Это мог сделать лишь Полководец.
Килмандарос задохнулась: — Бруд? Да, вижу. Его оружие, ничто иное. Но это еще более всё запутывает. Рейк не стал бы добровольно отдавать меч даже Каладану Бруду. — Она оглядела остальных. — Все согласны, что Сын Тьмы мертв? Но убийца не забрал Драгнипур. Может ли быть, что его убил Полководец?
Сечул Лат фыркнул: — Столетия спекуляций — кто из них опаснее? Мы нашли ответ? Какая нелепость — можем ли мы вообразить причину, разделившую этих двоих? Разрушившую долгую историю их связей?
— Может, причиной был сам Драгнипур…
Килмандарос буркнула: — Думай разумно, Эрастрас. Бруд не мог не знать, что разрушение меча освободит Драконуса и тысячу прочих властителей, — тут ее руки сжались в кулаки, — и Элайнтов. Он не стал бы этого делать, даже получи возможность. Ничто не могло настолько ослабить старинный союз, ведь это был не просто союз. Это была дружба. — Она тяжело вздохнула, опустив глаза. — Мы дрались, да, но даже я… нет, я не стала бы убивать Аномандера Рейка. Не смогла бы. Его существование… имело цель. На него можно было положиться, если вы нуждались в лезвии справедливого суда. — Она закрыла лицо руками. — Думаю, мир потерял один из самых ярких оттенков.
— Вряд ли, — сказал Сечул. — Драконус вернулся. Но послушайте нас. Мы кружим и кружим у страшной ямы истины. Эрастрас, ты будешь стоять как испуганный заяц? Тебе не пришло в голову, что у Владыки Колоды Драконов сейчас кровь идет из ушей? Бей быстро, друг — он не сможет тебе помешать. Да, заставь его устрашиться, внуши, что мы всё запланировали, мы помогли Консорту бежать из Драгнипура.
Килмандарос широко раскрыла глаз, смотря на сына.
Эрастрас медленно кивнул: — Да, некий обман. К счастью, скромный. Подождите…
— Я остаюсь здесь, — заявила Килмандарос. Увидела удивление на лице Странника и подняла кулаки: — Существует угроза, что рядом с Элайнтом я потеряю контроль над собой. Вы ведь не ждете, что я присоединюсь к вашему переходу через последние врата? Нет, оставьте меня здесь. Вернетесь, всё сделав.
Эрастрас оглянулся на торчащие к небу камни святилища. — Не думаю, что это место тебе нравится.
— Ткань тонка. Мое присутствие сильнее рвет ее — это забавно.
— Откуда такая ненависть к людям, Килмандарос?