Пыль Снов
Шрифт:
Куски черепа. Даже тяжелые клыки расщеплены. Тварь словно была взорвана.
Келиз поглядела вверх — и увидела над головой темную точку. Описывающую круги. «Он показывает себя. Это важно». Она наконец поняла, что так волновало К’чайн Че’малле. Не страх. Не гнев. Предвкушение. «Они чего-то ждут от меня».
Она поборола приступ мгновенной паники. Во рту было сухо; она ощущала себя так, словно душе стало неуютно в привычном теле.
Келиз бродила между останков давней битвы. На толстых пластинах черепной коробки дракона видны были царапины от когтей, следы клыков. Найдя выбитый зуб, она подняла его, тяжелый словно боевую палицу.
Отполированный дождями, отбеленный солнцем с одной стороны,
К’чайн Че’малле следили за ней с почтительного расстояния. «Чего вам нужно? Я должна помолиться? Сложить погребальную пирамиду из костей? Пустить себе кровь?» Взгляд зацепился за что-то около обломка черепа… она подошла, склонилась…
Клык, похожий на тот, что она еще несет в руках, несколько больше — но странного цвета. Солнце не сумело его отбелить. Ветер и грязь не поцарапали эмаль. Дождь не выгладил поверхность. Клык так глубоко впился в череп дракона, что выпал — обломались корни. Он имеет цвет ржавчины.
Она положила первый зуб и присела. Провела пальцами по красноватому клыку. Холоден как металл, несмотря на палящую жару и лучи солнца. Текстура напомнила Келиз окаменелое дерево. Она гадала, что это был за дракон — железный? Как такое может быть? Она потянула за клык, но он не выходил из кости черепа.
Сег’Черок заговорил в ее разуме странно слабым голосом: — Дестриант, в этом месте нам трудно дотянуться до тебя. Отатарал мешает.
— Что мешает?
— Нет одного бога. Не может быть одного бога. Чтобы был один лик, нужен другой. На’рхук не думают в таких терминах, разумеется. Они говорят о силах противоположности, о неизбежности напряжения. Все, что связано, должно создавать по меньшей мере два фокуса. Даже существуй бы такой одинокий, изолированный в своем совершенстве бог — он пришел бы к пониманию необходимости силы вне себя, вне собственного всеведения. Если все остается внутри, Дестриант — только внутри — нет смысла в существовании, нет повода создавать себя. Если все упорядочено, неприкосновенно для хаоса, вселенная будет вовеки лишена значения и ценности. Бог быстро понял бы, что и его существование лишено смысла, и прекратил бы себя. Сдался логике отчаяния.
Она смотрела на ржавый клык, а слова Сег’Черока шелестели в голове. — Прости, — вздохнула она, — я не понимаю.
Хотя, может быть, понимала.
К’чайн Че’малле продолжал: — Узнав все это, бог понял бы необходимость внешнего, того, что лежит вне прямого контроля. В напряжении рождается смысл. Если вашему роду так угодно, Дестриант, наполняйте эфир богами, богинями, Первыми Героями, духами и демонами. Склоняйте колени перед одним или множеством, но никогда — никогда, Келиз — не держитесь веры, будто существует всего один бог, что всё пребывает в одном боге. Прилепившись к такой вере, вы всеми неизбежными путями логики пройдете к заключению, что бог ваш проклят, стал тварью невозможных притязаний и оглушительной несправедливости, капризной и жестокой, слепой к милосердию и лишенной жалости. Не пойми меня неправильно. Можешь верить в единого бога, но не забывай помнить, что есть «иной», сущность за пределами твоего бога. Если у бога есть лик, то есть лик и у иного. Понимая это, Дестриант, готова ли ты обрести свободу, что лежит в сердце всякой жизни, признав, что выбор — это единственный моральный акт и что только свободный выбор можно рассматривать в контексте морали?
Свобода. Это слово укололо ее. — Что… что это за отатарал такой, Сег’Черок?
— Нам горько, когда приходится обнажать лик иного бога — бога отрицания. У вашего рода ложные понятия о магии. Вы вскрываете вены других миров и пьете кровь, и в этом ваше волшебство. Но вы не понимаете. Вся жизнь — волшебство. В основе своей
Что такое отатарал? Это противоположность магии. Растворение творения, отсутствие присутствия. Если твой бог — жизнь, отатарал — иной бог, бог-смерть. Но прошу понять: это не враг. Это неизбежное проявление противоборствующих сил. Обе необходимы и вместе составляют природу сущего. Но мы не любим обнажать истину…
Низшие твари этого мира и любого другого мира не задаются вопросами. Понимание им врождено. Когда мы убиваем животное на этой равнине, когда смыкаем челюсти на затылке, сдавливаем дыхательное горло… когда мы делаем так, мы смотрим — с глубоким сочувствием, с полным пониманием — как свет жизни покидает глаза жертвы. Мы видим, как борьба ступает место капитуляции, и мы рыдаем в душе, Дестриант.
Она стояла на коленях и слезы заливали лицо, ведь все, что чувствовал Сег’Черок, передавалось ей, жестокое как гангрена, и опускалось в глубины души.
— Убийца, Отатараловый Дракон, был скован. Но его освободят. Они дадут ему свободу. Ибо верят, что смогут его контролировать. А они не смогут. Дестриант, ты дашь нам лик нашего бога?
Она подпрыгнула, поворачиваясь к нему: — И что я должна сделать? Этот Отатараловый Дракон — ваш бог?
— Нет, Дестриант, — скорбно ответил Сег’Черок, — он наш иной.
Она провела пальцами по истончившимся волосам. — Вам нужен… его лик. — Покачала головой: — Он не может быть мертвым. Он должен быть живым, дышащим. Вы строите крепости в виде драконов, но ваша вера разрушена, опустошена ошибкой. Вас предали, Сег’Черок. Всех вас. — Она повела рукой, указывая на поле битвы. — Смотрите! Ваш «иной» убил бога!
Все К’чайн Че’малле пристально смотрели на нее.
— Мой народ тоже был предан. Кажется, — сухо добавила она, — у нас все-таки нашлось что-то общее. Для начала сойдет. — Она снова огляделась. — Здесь для нас нет ничего.
— Ты не понимаешь, Дестриант. Это здесь. Всё здесь.
— Чего же вам нужно?! — Она вновь чуть не заплакала, на этот раз от беспомощности. — Тут одни… кости. — И вздрогнула, когда Руток шагнул, угрожающе поднимая широкие лезвия.
Некая безмолвная команда ударила Охотника: он застыл, дрожа и раскрыв пасть.
Если она не справится, поняла Келиз, они могут убить ее. Разрубить, как того несчастного дурака в красной маске. Эти твари любят неудачи не больше людей. — Простите, — шепнула она, — но я ни во что не верю. Ни в богов, ни во что иное. О, они могут существовать, но о нас не заботятся. Да и зачем? Мы разрушаем, чтобы созидать. Но мы отвергаем ценность разрушенного, ибо так легче совести. Переделывая мир под себя, мы всё уменьшаем и опошляем. Красота потеряна навеки. У нас нет системы ценностей, не умаляющей мир, не истребляющей зверей, с которыми мы его делим — как будто мы сами боги. — Она опустилась на колени, охватила ладонями виски. — Откуда пришли эти мысли? Раньше все было проще — в уме — намного проще. Я так хочу назад!
Он только тогда поняла, что бьет себя по голове, когда две сильные лапищи схватили ее запястья и развели в стороны. Она смотрела в изумрудные глаза Ганф Мач.
И впервые Дочь заговорила внутри ее разума: — Расслабься. Глубоко вбирай мое дыхание, Дестриант.
Отчаянно вздохнув, Келиз уловила странный жгучий аромат Ганф Мач.
Мир завертелся. Она упала, простираясь по земле. Некая вещь заполнила череп, словно иноземный цветок, ядовитый, влекущий… она потеряла тело, ее унесло прочь…