Пылающая сталь

Добрый Владислав

Перед наступающими порядками 6-й танковой, как это обычно и случалось, горело. Горело почти все. Огонь — обязательный спутник войны. И в той войне у него было много еды. Горели хаты, сараи, стоги сена, остатки небольшой рощи. И разбитая немецкая техника.

Каждый горящий танк, будто бы лил в верх густой столб дыма, словно заполняя огромную синюю чашу над головой людей черной, едкой водой. И по небу, над полем боя, расползалось темное пятно, делая солнце маленьким и тусклым.

Техника,

со всеми её техническими жидкостями, горит очень дымно. Особенно, если это военная техника, многотонная, с большими двигателями, объемными баками и радиаторами. Дым такой густой и маслянистый, что достаточно просто пройти мимо, и кожу покроет густой черный налет. Дым от горящих хат и построек легче, легче развеивается. Бензин горит почти бездымно. Но горящие резина и масло рождает черный поток, который вьется как змея, закрывает солнце, роняет черные хлопья, которые проносятся над землей, превращая день в сумерки.

На заставленном горящей техникой пятачке взвода Широнина, горящие руины домов на переезде казались кострами в ночи — так сильно окутался мир вокруг дымом.

И в эту ночь среди дня, вошли панцергренадеры вермахта, оставив за спиной спасительную броню танков. Танкисты видели как пожирает огонь машины их менее осторожных предшественников и опасались гранат и бутылок с зажигательной смесью. Но они подвели свою пехоту почти вплотную к окопам красных. Теперь оставался только последний рывок, просто взять мертвые окопы, добив защитников, если вдруг кто из них, по нелепой случайности, еще жив.

Канонада немецких дивизионных гаубиц наконец стихла вдали, уже за окопами русских, куда её перенесли отрезая возможное подкрепление.

До полузасыпанных, развороченных бомбами и снарядами, проутюженных гусеницами, русских окопов, оставались десятки шагов.

И тогда прозвучал первый крик. Древний клич, которым оглашали поля бесчисленных битв наши предки, медленно набирал силу, подхватываемый все новыми и новыми голосами.

— Ура! — услышали впереди себя немцы. Побледнели вскинувшие шмайсеры унтерофицеры, засуетились пулеметчики, заторопились примкнуть штыки бывалые. Немцы узнали этот звук. Эту примету близкой ярости и смерти.

Под черными стягами дыма, среди пламени и снега, среди холода и жара, среди свинцовой метели и огненного дождя, навстречу густым штурмовым колоннам из десятков солдат вермахта в белых маскхалатах, вышла редкая линия из черных от гари и грязи людей.

И в ужасную палитру войны полилась красная кровь.

Глава 8

Час за часом

В своих воспоминаниях о войне ветераны, именно те, кто стоял за лафетами орудия или держал в руках автомат, постоянно говорят о двух вещах — о лишениях и смерти. Даже когда они рассказывают веселую историю о том, как их старшина однажды приготовил шашлык из убитой лошади — это история о том, что даже такое сомнительное пиршество было праздником. Но если задуматься, заглянуть немного глубже, за их субъективное ощущение сосредоточенное на мучительной бытовой неустроенности с редкими вкраплениями приятных моментов, то можно увидеть в их воспоминаниях бесконечный, почти ежедневный, тяжелый труд. И почти такое же обыденное, постоянное, рутинное преодоление страха смерти.

Война

это работа. Лишь изредка эта трудная и опасная работа разбавляется не мимолетными схватками, в которых трагедии больше чем смысла, а действительно тяжелыми боями, от результата которых зависит многое. И совсем редко, в изнурительной и смертельно опасной солдатской карьере, можно похвастаться участием в настоящей битве. Насколько возможны «битвы» для войны 20-го века. Сотни и тысячи военных единиц — батальоны, батареи, эскадрильи самолетов и роты танков — на физически необозримых для человеческого глаза полях боя. Да и сам человек, тут меньше чем единица. Меньше чем погрешность статистики. Десятки километров окопов, леса, поля, города — все это сминается, укрупняется, отдаляется, принимается в масштабе 1:5000, и вместе с каждой отдельной трагедией становящихся такими маленькими людей, и помещается на столы стоящие в штабах. Наносится на карты. Отмечается условными значками. И каждый такой значок, означающий боевое соединение или войсковую часть, а по сути означающий совокупность сотен и тысяч людей, двигаются по карте генералами, преследующими цели кратно большие чем отмеченная значком войсковая часть. И эти пешки жуткой шахматной партии, уже там, в тысячекратном приближении, когда видны лица людей, входят в соприкосновения с вражескими фигурами. И именно там и начинается битва. Титаническая битва рассыпанная на множество фрагментов. Части и соединения входят в соприкосновение с врагом, пытаются подставить сильную сторону, а ударить, в свою очередь, в слабое место. Угрюмый, некрасивый, рваный танец страдания и смерти, оставляющий после себя истерзанные тела и души.

Эта самая трудная, самая страшная, самая кровавая часть войны. И требует она самого великого, от самых маленьких людей. И их непосредственных командиров.

Не только отваги и выносливости, но и интеллекта не меньше, чем от генералов за большими картами. Войсковой бой требует большого умения. Умения принимать быстрые решения и умения думать в момент смертельной опасности. Не говоря уже о чисто физической и психологической выносливости. В жизни нет очков урона, даже объективные характеристики вроде толщины брони или калибра пулеметов не является определяющими в исходе реального боя.

В конечном итоге, все решают люди.

Очень разные люди. Но свою работу должен сделать хорошо каждый.

На фото фельдшер пункта медпомощи 50-го Гвардейского кавалерийского полка 13-й Гвардейской кавалерийской дивизии 6-го Гвардейского кавалерийского корпуса Раиса Максимовна Балясникова. Фото 1943 г.

Перед безжалостным, чудовищным врагом, под страшными сокрушающими ударами, Рабоче-Крестьянская Красная Армия пятилась, отступала шаг за шагом. Истекала кровью. Теряла оружие и людей. И училась. Становилась не столько сильней, сколько умней, изобретательней. Норовя превзойти вермахт именно там, где он чувствовал себя наиболее уверенно. В умении вести общевойсковой бой, мастерски используя все рода войск и современные тому времени инструменты войны.

Эту интеллектуальную дуэль вермахт проиграл безнадежно.

Лейтенант Широнин был одним из тысяч лейтенантов нового выпуска, которые хотели, могли и умели удивлять немцев. На первый взгляд кажется, что положение его взвода было не просто смертельно опасным, но буквально безнадежным. Через секунды немцы сориентируются в дыму и забросают окопы усиленного взвода (вернее то, что от этих окопов осталось) гранатами, методично расстреливая выбегающих из них красноармейцев.

И тогда Широнин предпринял смелый, если не сказать отчаянный, ход.