Пылающие небеса
Шрифт:
Эмоции переполняли Амелию. Слезы заструились по векам. Услышать от него эти слова было важно. Габриэль понимал, что он сделал. Как сильно ее обидел. Ее сердце все еще напоминало огненный шар в груди.
— Хорошо, — пролепетала она.
Ее глаза приспособились к темноте. Она могла различить его руки, сжимающиеся в кулаки по бокам.
— Ничего хорошего. Этого не было тогда и никогда не будет. Я воспользовался твоим доверием и разбил его на тысячу осколков.
— Да… — Амелия подняла подбородок. Осторожно подбирая слова,
— Ты предал мое доверие, но не сломал меня.
Габриэль стоял так близко, что она слышала его дыхание и толчки в груди. От его кожи исходило тепло. Ее сердце забилось быстрее.
— Ты сильнее, чем я был, — тихо сказал Габриэль, — чем я есть.
Она теребила свой браслет с шармами под свитером. В глазах пульсировала боль, но Амелия не обращала на нее внимания.
— Ты мог рассказать всем, что сделал мой отец, что это он создал вирус «Гидры». Ты мог заявить о своей невиновности. Но ты не стал. Почему?
Габриэль подвинулся, и прислонился к стене. В тусклых тенях четко вырисовывались очертания его профиля. Он был все так же красив, силен и свиреп как ястреб.
— Они бы начали подозревать тебя и твою семью заодно. Вас стали бы допрашивать, посадили в тюрьму или еще хуже.
— Ты позволил своему брату поверить, что ты чудовище, вместо того, чтобы выдать меня.
— Я и так был чудовищем, — мрачно отозвался Габриэль.
Долгое время никто из них не разговаривал. Амелия не знала, что ей думать и чувствовать. Он совершил поистине ужасные поступки. Он поступил чудовищно. Но разве из этого следует, что он все еще монстр?
— Мика говорит, что надежда есть для всех.
Габриэль сдвинулся в темноте.
— И Надира тоже.
При мысли о Надире у Амелии защемило сердце. Она была по-настоящему доброй и отзывчивой. Без нее мир стал гораздо хуже. Надира верила, что в Габриэле еще есть добро, что даже террорист может искупить свою вину. Возможно ли это? Хотела ли она, чтобы это было правдой?
Он пристально посмотрел на нее.
— Ты сама сказала Мике правду.
Амелия не стала объяснять ему, что доверие — вещь хрупкая, но драгоценная. Когда оно рушится, рушится и ее сердце.
Но она не могла оставаться сломленной. Амелия отказывалась от этой участи. Она не могла позволить Кейну, Симеону или отцу победить. Ей хотелось кому-то довериться. Это стало частью восстановления себя, по одному кусочку за раз.
Но Габриэлю не нужно этого знать.
— Так было правильно. — Они долго смотрели друг на друга.
Она выдержала его взгляд, но потом опустила глаза.
— Что ж, я благодарна.
Он скривил губы, обнажив белые зубы.
— Видишь, мы можем вести себя цивилизованно.
Амелия не могла видеть ямочку на его левой щеке, но знала, что она там есть. Она сглотнула, во рту внезапно пересохло. Ей нужно поскорее уйти отсюда.
На нее накатила волна
— Я пойду.
Он уступил ей дорогу.
— Конечно.
Она открыла дверь в полную черноту. Вытянула руку со своим смартфлексом, и голубое сияние осветило круг на цементном полу. Прежде чем Амелия успела осознать, что цемент — странный выбор для туалета в дорогом универмаге, что-то вынырнуло из темноты.
Она разглядела морду, зубы и крошечные черные глазки. Маленькое мохнатое существо бросилось на нее. Амелия задохнулась и отступила назад, оставив дверь открытой.
Из дверного проема выскочила коричневая крыса. Она встала на дыбы в метре от ее ног и сердито пискнула.
Амелия ударила ее ногой. Крыса извернулась и скрылась в темноте.
— Что это было, черт возьми? — спросил Габриэль.
— Крыса. Она пришла оттуда. — Амелия указала на дверь в складское помещение. Габриэль осторожно шагнул в дверной проем и посветил фонариком внутрь, выхватывая тени.
Амелия замерла. Ужас свернулся у нее в животе, когда тени разделились на четкие фигуры. Шевелящиеся тела. Блестящие черные глаза. Плоские, широкие зубы. Острые маленькие когти.
Дюжина. Потом несколько десятков. Сотня. Больше, чем она могла сосчитать.
Они собирались на подлокотниках обтянутых пластиком шезлонгов, сидели на столешницах, перепрыгивали с одной диванной подушки на другую. Крысы толпились на журнальных столиках и тумбах. В каждом углу сидели по сотне штук, превратившись в густые, неровные тени.
Это были не милые зверушки, привыкшие к опилкам и клеткам. Их глаза сверкали злобой. Их маленькие, острые зубы скрежетали, шерсть вокруг пасти была влажной от рыжеватой, пенящейся слюны.
Крысы были заражены. Вирус бушевал в них, извращая разум жаждой крови, пока они не превращались в диких маленьких монстров, стремящихся распространить вирус через укусы на как можно большее число жертв.
В десятке футов от двери из тени появилась огромная черная крыса. Она крадучись направилась к ним. Габриэль направил на нее луч фонарика, и свет отразился в ее маленьких глазках. Крыса уселась на толстые бока и сердито зашипела, подергивая усами.
Поодиночке, а потом целыми кучами, крысы позади толстой товарки соскальзывали с кресел, диванов и столов, и падали на цементный пол.
— Габриэль…
— Я вижу их. Не двигайся. Не пугай их. — Габриэль шагнул ближе, защищая ее, и потянулся к дверной ручке.
Жирная крыса бросилась на него. За ней мгновенно последовали остальные. Живой поток коричневых, извивающихся тел устремился в их сторону.
— Закрой дверь! — закричала Амелия.
— Что происходит? — прозвучал из темноты голос. Но отвечать или звать на помощь было некогда.