Пылающие скалы
Шрифт:
— Даже хуже! Он употребил термин “рукоприкладство”.
— Какая прелесть. А вы в ответ?
— Я робко попросил его обратиться к сути. Но товарищ Пулкин заявил, что ни на какие устные переговоры он не пойдёт, а будет вести лишь официальную переписку. “Если вы не согласны с нашим решением, — изрёк сей муж, — а вы не согласны, иначе бы не прибежали скандалить, направьте обоснованное возражение”. Я пообещал так и сделать, но спросил, что, по мнению товарища Пулкина… Пупкина то есть, нас ожидает в дальнейшем?
— Кто сказал “цидулу” — он или вы?
— Я сказал “цидулу”.
— Впредь попрошу вас строже придерживаться лексических особенностей первоисточника. Ваша отсебятина у меня давно поперёк горла стоит.
— Есть, Евгений Владимирович, — Малик засмеялся. — Будем придерживаться… На мой вопрос о смысле подобной затеи первоисточник с неподражаемой прямотой заявил, что ИМЕП — головное учреждение, а товарищ Громков — монополист в данной области, и он обязан прислушиваться только к его руководящему мнению.
— “Руководящее мнение” и “монополист” — это его или ваше?
— “Мнение” — моё, “монополист” — Пупкина.
— Спасибо за разъяснение. Дальше.
— Собственно, на этом мы с ним и расстались. О чём было ещё говорить, Евгений Владимирович?
— Правильно сделали. Хвалю, Марлен Борисович, за проявленную выдержку… Пожалуй, даже лучше, что вы не взяли с собой Ланского. Он бы обязательно полез в драку. Или стал бы угрожать “рукоприкладством”. — Доровский выдавил скупую улыбку. — А как насчёт возражения? Написали?
— Уже отослано, Евгений Владимирович, я вам ещё по телефону докладывал.
— Да, помню… Кто писал?
— Конечно, Кира!
— Удивляюсь, как он время нашёл для подобной малости, — едко заметил Доровский, вновь помрачнев.
— Он с утра до ночи вкалывает, — обиделся за друга Марлен. — Мы столько сделали за этот месяц, а вы придираетесь к нам, Евгений Владимирович.
— Ну-ка, зовите его сюда, — властно распорядился шеф. — А там поглядим, сколько и чего, — акцентировал он, — вы, голубчики, сделали.
Кирилл, на счастье, сидел в лаборатории, отбирая для Лебедевой оттиски и вторые экземпляры ещё не отосланных в журналы статей.
— На ковёр к шефу, — мотнул головой Малик. — Лют, привередлив. — И полез за рулоном заводских чертежей.
Евгений Владимирович с подчёркнутой вежливостью, но молча пожал Кириллу руку и предложил сесть.
— Что ж, устраивайтесь, ребята, давайте поговорим втроём, — начал он несколько загадочно, безуспешно пытаясь пригладить торчащий на макушке седенький хохолок. — Как успехи?
— Пока всё нормально, — откликнулся Кирилл, взглянув на сидевшего с отсутствующим видом Малика.
— Нормально, считаете? Так-так. — Доровский побарабанил пальцами по столу. — Мне говорили, Кирилл, что вы идёте к Анастасии Михайловне? Это верно?
— Ничего
— Ничего не решено? Отлично! Выходит, самое время сейчас решать? Со мной, например, учителем и, как почему-то думалось до сих пор, другом. С ближайшим, так сказать, однокашником и единомышленником… Вы знаете, Малик, что Кирилл Ионович намерены покинуть нас?
— Да, Евгений Владимирович, Кира мне говорил, — переживая за всех, отозвался Марлен и вытер вспотевший лоб.
— Значит, вам говорил? А мне, представьте себе, нет. Я почему-то должен узнавать подобные новости от совершенно посторонних людей… Давно вы знаете вашу работодательницу, Кира?
— Нет, — уронил Кирилл односложно. “Не хватает ещё Володю сюда приплести”, — угрюмо подумал он.
— Так почему вы всё-таки не могли прийти ко мне и обо всём по-дружески переговорить? Разве я плохо к вам относился?
— Вы же на отдыхе.
— Но Марлен Борисович почему-то находит возможность меня навещать? Звонить, по крайней мере.
— Извините, Евгений Владимирович, но я, право, не хотел вас преждевременно беспокоить. Ведь действительно ещё ничего не решено.
— Однако я поставлен перед фактом, пусть пока не свершившимся.
— Сожалею, что так вышло.
— Я не думал, что вы столь легко сможете бросить дело, друга, разом оборвать нить доверия.
— Бросить? — вспыхнул Кирилл, потеряв терпение. — Я бы не стал на вашем месте прибегать к таким рискованным высказываниям, Евгений Владимирович! Я, то есть мы с Маликом, ведь тоже оказались перед лицом факта, причём свершившегося, и весьма для нас неожиданно! Разве не так?
Малик испуганно привстал, готовый провалиться сквозь землю, только бы не видеть продолжения тягостной сцены.
— Кира, Евгений Владимирович, — взмолился он, но онемел, наткнувшись на яростный взгляд Кирилла.
Шеф сидел красный, всклокоченный, не глядя ни на кого.
— Неужели нельзя было подождать? — он внезапно нарушил напряжённую, угрожающе нависшую тишину. — У меня же были в отношении вас планы! — пожаловался тоскливо.
— А вы нам говорили о них? — спросил Кирилл тоже упавшим голосом. — Вы вообще говорили с нами?
— Я немного иначе смотрел на вещи, — объяснил Доровский, почти оправдываясь. — И боюсь, что допустил ошибку… Нам, конечно же, следовало объясниться с самого начала. Возможно, у меня и нет морального права судить вас, Кирилл, но почему вы так торопились? Вам что, мешали работать? Выкручивали руки?
— А то нет? Взять хоть ту же командировку! Мы же должны были ехать вместе, но Евгений Иванович упёрся, сказал, что поедет только кто-то один, и то в лучшем случае. И это ещё при вас, Евгений Владимирович!