Пылающий камень (ч. 2)
Шрифт:
— Ты отдал не все, — говорит она, и Алан понимает, что на шее у него остался мешочек с розой, который кажется тяжелым, как свинец. Как трудно наклонить голову и снять его с себя, но Алан отбрасывает его в сторону.
— Ты отдал не все, — говорит она. — С тобой еще две вещи.
Он понимает, о чем она говорит, но ведь это не вещи, которые можно передать из рук в руки.
— Как я могу их отдать? — спрашивает он. Кровь течет из его раны быстрее, чем Горе и Ярость успевают слизывать ее. — Как я могу отдать тебе клятву, которую не выполнил? Как я отдам тебе ложь, которую сказал своему
— Теперь они мои, — говорит кентавр и грациозно отступает в сторону.
Там, где она стояла, Алан видит молодую коленопреклоненную женщину. Она совершенно погружена в себя. На ней странные одежды: обтягивающая тело кофта из кожи и кожаная юбка с разрезами до бедер. По рукавам и вороту кофты идет золотая вышивка. На запястьях женщины позванивают медные браслеты, на шее тепло светится янтарное ожерелье, а на бронзовых бляхах пояса выгравированы спирали. Волосы женщины покрывает золотой венчик. В руках она держит обсидиановое зеркало на деревянной ручке. Глаза у нее грустные, но губы в любую минуту готовы улыбнуться, и это делает ее очень привлекательной.
Женщина-кентавр проходит мимо, Алан едва может повернуть голову, а на губах чувствует вкус крови. Зрение гаснет и вновь возвращается, женщина кажется ему огромной, словно башня, и Алан понимает, что она не простая смертная в отличие от него.
Женщина-кентавр подносит к его губам сложенные ковшом ладони и дает напиться. Вода вливается в горло, как нектар.
И, как нектар, она мгновенно освежает его. Алан больше не чувствует боли, и шок от мгновенного исцеления заставляет его упасть. Он чувствует укол шипа розы — он лег на нее правой щекой. Гончие обнюхивают его, потом садятся рядом. Он так устал.
Но он жив.
Алан слышит шаги, а потом женщина-кентавр легонько касается его спины.
— Вот муж, которого я тебе обещала, Адика, — слышится ее голос. — Он пришел из другого мира.
— Из мира мертвых? — спрашивает девушка. Это голос человека, который имеет достаточно смелости, чтобы смотреть в лицо смерти.
— Он туда стремился. Но теперь он здесь.
Девушка дотрагивается до плеча Алана. Через мгновение она задает вопрос, и в ее голосе чувствуется дрожь:
— И он останется со мной до самой смерти, Великая?
— Да, он останется с тобой.
Лиат теряет его из виду и внезапно падает на колени. Проносится порыв ветра, и золотое перо ложится на песок рядом с ней. Лиат кашляет и встает на ноги.
— Хорошо, — говорит колдун Аои, и свитая веревка падает на землю. — На этот раз ты меня удивила.
— Я не собиралась попасть сюда, — признается Лиат. Она упирается руками в колени и несколько секунд сидит согнувшись, восстанавливая дыхание и сдерживая рыдания, которые сотрясают все ее тело. Она бы расплакалась, но помнит слова отца: «Если ты дашь волю слезам, то не услышишь, как к тебе подкрадываются сзади».
Господи. Она ничего не может сделать для Алана. Но она должна быть сильной, чтобы отыскать Сангланта и Блессинг и прийти им на помощь. Лиат выпрямилась, отряхнула грязь с колен и ладоней, проверила, на месте ли ее вещи: лук, колчан со стрелами, меч, кинжал, плащ, кольцо Алана,
— Я хотела уйти из Верны, — сказала она, все еще чувствуя себя покинутой — ведь те существа с огненными крыльями хотели взять ее с собой. — Но я не знала, что окажусь здесь.
— Но ты здесь.
— Да, — согласилась она. — Но… — Она колебалась.
— Но ты по-прежнему привязана к другому миру, — сказал он. В его голосе не слышалось ни раздражения, ни разочарования, ни ободрения. Он просто констатировал факт.
— Да, я все еще привязана к другому миру.
Не задумываясь, Лиат провела рукой над бело-голубым камнем и заглянула внутрь.
Он прижимается к скале, нагретой солнцем. Они выбрались из долины примерно через час после рассвета. Вокруг поют птицы, рядом с ним — его мать, а за спиной спокойно спит Блессинг. Санглант чувствует, что наконец-то освободился от угроз Анны. Но как же он может освободиться от всего этого, если народ его матери собирается вернуться на землю из неведомых мест своего изгнания? Его мать хочет попасть к Генриху. Зачем? И что он, Санглант, скажет отцу? Чьей истории он поверит? На чью сторону встанет?
Под горой, во дворе монастырской гостиницы, суетятся монахи. Даже пчелы и те беспокоятся — они летают над цветами, но не опускаются попить сладкого нектара.
Его мать сидит по другую сторону тропинки, положив копье на землю, и смотрит, как Джерна кормит Блессинг. Похоже, это зрелище по-настоящему восхищает ее, хотя Санглант не вполне понимает почему. Она сложена так же, как и обычные земные женщины.
Господи. Где же сейчас Лиат? Он прислушивается, но не слышит ее.
Ему кажется, что с небес она произносит его имя.
— Санглант, — говорит она. — Любимый.
Блессинг отрывается от груди Джерны и, глядя перед собой, пытается схватить воздух, словно видит в нем что-то. Санглант ничего и никого не чувствует рядом.
— Ты плачешь, дитя, — говорит колдун, кладя руку ей на плечо.
— Да, — соглашается Лиат, но на сей раз не пытается сдержать слезы.
— Да, в тебе есть нечто большее, чем я видел. — Он смотрит на пылающий камень и хмурится, бело-голубое пламя становится светлее, словно выцветает. — Я могу видеть через врата, используя силу крови, но ты просто смотришь, и тебе ничего не нужно.
Вздрогнув, Лиат оборачивается к нему:
— Я думала, ты великий колдун. Ты не можешь научить меня всему, что я должна знать?
Он улыбается, отходит в сторону и, подняв веревку с земли, начинает обвязывать ее вокруг пояса.
— Есть только один человек, который может научить тебя всему, что тебе нужно знать, это ты сама. Если хочешь учиться вместе со мной, тебе придется быть терпеливой. А сейчас, — он показывает на пылающий камень, — ты должна сделать выбор, решай — тут или там. Врата закрываются.