Пылающий остров
Шрифт:
Петерсен продолжал кричать вслед:
— Пусть у них лопнут глаза и шины! Будят ночью порядочных семейных людей, когда в доме все здоровы, включая даже откормленную свинью. Врываются, как грабители, и требуют платы за напрасный вызов!
Сыщик заинтересовался, пастор вытянул шею.
— Послушайте, любезный, — спросил сыщик, подходя к Петерсену, — разве у вас никто не заболел?
Крестьянин стал призывать бога в свидетели, что он, Петерсен, не подозревал даже, что бывают кареты скорой помощи, и уж, во всяком случае, он ничего не станет платить.
Достойный
Петерсен хотел пойти за ним следом, но вспомнил, что стоит на лестнице в туфлях, длинной ночной рубашке и колпаке. Через улицу он заметил своего врага под зонтиком и погрозил кулаком.
Появился очень довольный сыщик. Петерсен осветил его фонарем.
— Пахнет хлороформом, — объявил сыщик. — Я сразу все понял.
— Где ощутили вы столь странный запах, почтенный господин? — осведомился пастор.
— В хлеве, патер. В хлеве этого хозяина, — и он указал на белую фигуру.
— Я отлично знаю, чем пахнет в хлеве, — буркнул Петерсен.
— Но вы не знаете, что он пуст, — заметил сыщик.
— Как так пуст? — завопил Петерсен и метнулся во двор, напоминая перепуганное привидение.
Через секунду он выскочил на улицу, размахивая фонарём:
— Грабят! Моя свинья! Она весила двести три килограмма!
— Ее было очень тяжело нести на носилках, — продолжал наслаждаться видом Петерсена сыщик. — Я думал, уронят носилки в грязь.
— Бог мой! — воскликнул пастор. — Они недостойно усыпили ее хлороформом, и пока скаредный господин Петерсен…
— Ах, да замолчите вы, молитвенник в человечьем переплете! Боже мой! Моя свинья, моя толстенькая хрюшка! Надо просить владетельного господина из замка догнать грабителей…
— Я могу сообщить мистеру Вельту, — задыхаясь от смеха, сказал сыщик. — Он вдоволь позабавится.
Вельт действительно хохотал, когда услышал от промокшего под дождем Ганса всю эту историю. Тот знал его причуды и был уверен, что босс не разрешит гнаться за мнимой каретой скорой помощи. Вельт, развеселившись, решил, что ловкие грабители заслужили вознаграждение.
И «карета скорой помощи» беспрепятственно неслась среди ютландских вересковых степей.
Внезапно она остановилась в пустынной местности. Задняя дверца кареты открылась, и из нее вытолкнули огромную свинью. Свинья упала на дорогу, потом встала на ноги и очумело огляделась вокруг.
Начинало светать, шел мелкий дождь. Автомашина умчалась. Свинья улеглась в дорожную грязь.
— Какой ужасный запах, не правда ли, Иван Алексеевич? — сказал низенький санитар, снова открывая заднюю дверцу машины. — Пусть в целях гигиены «карета скорой помощи» немного проветрится. Мы, японцы, особенно ценим свежий воздух.
— Я не понимаю, зачем вы способствовали моему бегству? — спросил второй санитар, худой и высокий.
— О, господин Кленов, только во имя интересов великой страны Ямато! Однажды бог воздуха Шанаи, беседуя с супругой и задумчиво глядя на облако, окунул свое копье в пурпуровое море. Капли, упавшие с копья, затвердели и образовали Страну Восходящего Солнца. Этой стране невыгодно, чтобы господин Вельт вынудил
— Эта тайна никогда и никому не будет открыта.
— О!Теперь я в этом уверен. Пусть так — никому. Все же нам, извините, выгодно вырвать господина Кленова из рук Вельта. Почтительно умоляю, не благодарите. Сентиментальность некоторых лиц, помогавших вам нести носилки, чужда вашему покорному слуге.
— Слуга, — усмехнулся Кленов. — Вы действительно когда-то были слугой.
— О, я часто вспоминаю с восхищением об этом времени. Харбин, 1913 год. Почтенный и больной профессор Баков и его молодой, извините меня, ассистент Кленов… Как сейчас вижу вас обоих в тайге, а потом в харбинском кабачке. Верьте мне, я искренне сожалел о смерти замечательного русского ученого, но плохого верноподанного Российской Империи профессора Бакова, скончавшегося в Сан-Франциско на наших с вами руках. Ведь в то время я подумал, что от молодого ученого будет мало пользы. Слава императору, я ошибся. Вы великолепно продолжили дело своего учителя, реализовали его идею.
— Вы действительно были живым свидетелем всей истории этого изобретения. Многие позавидовали бы вашей осведомленности.
— Это мое призвание. Еще в Томске, где я держал парикмахерскую, я узнал, что профессор Баков сослан в тунгусскую тайгу. Я счастлив, что мои друзья рекомендовали меня вам, который полюбился еще в университете профессору Бакову. Ах, эти студенческие волнения! Зачем было профессору Бакову, который высказал столь интересные мысли о трансурановых элементах, проповедовать еще и опасные взгляды? Ему пришлось не только подать в отставку, но и отправиться в ссылку. Я сочувствовал ему как ученый и был просто обрадован, узнав, что он получил приглашение от Холмстеда, который славился своей готовностью поддержать любого смелого исследователя, невзирая на его политические взгляды… Сожалею и о том, что профессор Баков, находясь в моих руках во время перехода границы, еще не сделал своего открытия.
— Вы говорите страшные вещи, господин Кадасима.
— Служение долгу, только служение долгу, Иван Алексеевич! И вот теперь мой долг повелевает помочь вам достигнуть берегов Америки.
— Мне тяжело пользоваться вашей помощью.
— О, не переоценивайте моей помощи, — загадочно улыбнулся японец.
Пока шофёр стирал с кузова знаки красного креста, Кадасима и Кленов гуляли по пустынной отмели. Уже рассвело. Далеко в море — берега Ютландии отличаются мелководьем — виднелся моторный бот. От него к берегу шла шлюпка.
— Я позаботился обо всем, — говорил Кадасима. — Спрячьте ваши новые документы. Полагаю, что они уберегут вас от Вельта. Осмелюсь пожелать вам тысячу лет жизни. Любите человечество, заботьтесь о нем и храните свою тайну.
Кленов взял протянутый ему Кадасимой бумажник и потер свой бритый, в нескольких местах порезанный подбородок.
— Пусть кошка научится плавать, если я знаю еще где-нибудь такое чертово мелководье, — послышался голос из шлюпки. — Тысяча три морских черта! Джентльмену придется промочить ноги, чтобы добраться до шлюпки.