Пылающий остров
Шрифт:
Таежная заимка походила на маленькую крепость. Угрюмый хозяин обнес её тыном, хоронясь и от зверя и от варнака. Тяжелые ворота запирались на крепкие запоры. Крыша прикрывала не только избу, но и двор.
Лиственницы вплотную подступали к одинокому жилью, которое казалось таким же дремучим, как и сама тайга.
Собаки залаяли все разом. Зазвенели за забором цепи, захрипели, заливаясь, псы.
Перед воротами стояли два человека, с виду не походившие ни на таёжников, ни на беглых.
Один
Собаки бесились, они лаяли теперь с надсадным воем.
Наконец одна из них завизжала, остальные приумолкли. За тыном послышался раскатистый бас:
— Молчать, прощелыги! Цыц, жандармы! Кто таков?
— Мало-мало открывай! Человек ходи-ходи тебя ищет, — сказал низенький.
— Проходи, ходя, мимо. Хозяина нет, а работник его тебе не нужен.
— Михаил Иванович! М-да!! Не откажите в любезности, откройте. Это я — Кленов… ваш бывший студент… Откройте!
— Что такое? Что за мистификация? — С этими словами рыжебородый мужик богатырского роста открыл калитку и загородил её проем своей фигурой. — Кленов, Иван Алексеевич! Ваня! Да какими же вы судьбами! Дай задушу по-медвежьи! Шесть лет не видел учёной бороды!
И таёжник сгреб приезжего в объятия.
— Михаил Иванович! Профессор! Голубчик! Простите, что обеспокоил… Но я сразу к делу… Времени, осмелюсь заметить, терять нельзя.
— У нас в тайге время не ценится. Проходите, голубчик. Это кто же с вами? Проводник?
Кленов кивнул головой и задумчиво взялся за бородку. Он был ещё совсем молодым человеком, вчерашним студентом, по-видимому только что получившим университетский значок.
— Это — кореец Ким Ид Сим. Я называю его по-английски Кэдом.
— Почему по-английски? — весело гремел Баков, подталкивая впереди себя Кленова. — Вы неисправимый англоман.
— Видите ли, профессор… его рекомендовали мне как надежного человека… И он поедет с нами в Америку.
— Куда, куда? — переспросил Баков и расхохотался.
Кленов, смущенный, растерявшийся, стоял в сенях.
— Видите ли, многоуважаемый Михаил Иванович, я везу вам приглашение профессора Холмстеда приехать к нему в Аппалачские горы, где у него есть лаборатория. Он готов предоставить её в ваше распоряжение.
— Вы, милейший Иван Алексеевич, шутник. Профессор Холмстед, очевидно, не подозревает, что Баков отныне не петербургский профессор, а таежный ссыльный, раз в неделю обязанный ходить к уряднику отмечаться.
— Напротив, Михаил Иванович. Холмстед прекрасно всё знает. Он написал, что уважает чужие политические взгляды
— Постой, постой! Я ещё не эмигрант.
Разговаривая, все трое вошли в избу. В ней жили одни мужчины, но пол был чисто выскоблен. Лавки и крепко сколоченный стол кто-то недавно смастерил из свежевыструганной лиственницы. От неё ли или вообще от не успевших ещё потемнеть со временем бревенчатых стен пахло смолой. Вопреки обычаю, икон в углу не было.
Баков ещё раз обнял своего гостя, а проводника дружески потрепал по плечу, отчего тот заулыбался, выпятив редкие зубы.
— Кэд поможет вам бежать. Вас хватятся не раньше чем через неделю. Вы будете, осмелюсь уверить вас, далеко… Потом всё тот же Кэд проведет вас через китайскую границу. Мы сядем на пароход в одном из китайских портов. Умоляю вас, Михаил Иванович, соглашайтесь! Ведь здесь, в тайге, погибает богатырь русской науки!
Баков усмехнулся.
— Да… богатырь… — Он постучал себя в грудь. — Действительно, погибает… грудная жаба — и ни одного модного врача, который берется довольно безуспешно её лечить.
— Вот письмо мистера Холмстеда. Не откажите в любезности прочесть его. Я осмелился вести с ним переписку от вашего имени.
Баков покачал головой, взял письмо и быстро пробежал глазами.
— Ну, вот что, господа почтенные. Сейчас я выставлю на стол угощенье. От спирта в тайге отказываться нельзя. А вы, дорогой мой Иван Алексеевич, рассказывайте… всё рассказывайте, и прежде всего про нашу физику. Что там нового. Поддержана ли кем-нибудь моя гипотеза о существовании трансурановых элементов?
— М-да… — Кленов сидел на лавке, так и не сняв пальто; шляпу он положил рядом. — Ваша гипотеза о трансурановых радиоактивных элементах вызвала всеобщий интерес. У вас немало последователей. Некоторые из них, осмелюсь огорчить вас, готовы оспаривать ваш приоритет…
— Ну и чёрт с ним, с приоритетом! Была бы лишь науке польза.
— Какой вы русский человек, право, Михаил Иванович! — улыбаясь, сказал Кленов.
Баков усмехнулся и поставил на стол бутылки, хлеб и ещё какую-то снедь.
— Наиболее сенсационным событием 1913 года надо считать открытие голландским физиком Камерлингом Оннесом явления сверхпроводимости…
— Как, как? — остановился с откупоренной бутылкой в руке Баков.
— Если электрический проводник — скажем, свинец — заморозить в жидком гелии до температуры, близкой к абсолютному нулю, то всякое электрическое сопротивление мгновенно исчезает.
Баков тяжело опустился на скамью, налил дрожащей рукой спирта в стакан и одним духом выпил его.
— Повторите! — потребовал он.