Пылкие мечты
Шрифт:
– Может, у них найдется ванна… гм-гм… из китайского фарфора?
Она украдкой бросила на него взгляд, но ничего не ответила. Гвинет очень сомневалась, что керамические мастерские мистера Веджвуда изготавливают ванны для купания.
– Если у них нет ничего, то я просто искупаюсь в Тренте, чтобы смыть с себя всю грязь. А как ты – не хочешь составить мне компанию?
Он сидел, вытянув длинные ноги между сиденьями. Было тепло, и несколько раньше, в полдень, Дэвид снял куртку и закатал рукава рубашки, обнажив мускулистые руки, что свидетельствовало
Ей было интересно, намерен ли он взять отдельный номер. Он обязан, решила Гвинет и вдруг почувствовала, как краска бросилась ей в лицо. Чтобы скрыть смущение, она, повернувшись к окну, стала смотреть на проплывающий за окном кареты пейзаж. Гвинет предположила, что они уже подъезжают к Сток-он-Тренту.
– Как ты считаешь, одобрит ли твой обожатель тот факт, что мы вдвоем поселимся в одном номере?
Гвинет бросила на него сердитый взгляд. По его лицу скользнуло плутоватое выражение, если это ей не показалось. Вздохнув, она снова уставилась в свой дневник.
– Меня совсем не волнуют чувства, которые он испытывает к тебе. Но что касается его отношения ко мне, то, когда я объясню ему обстоятельства прошлой ночи, уверен, он войдет в мое положение, а также поймет, что я просто не мог изменить хоть что-нибудь.
– Да, а как же предстоящая ночь и завтра? Как ты собираешься объяснить ему совместное пребывание со мной в одном номере на протяжении всей поездки?
Ее мозг упорно и настойчиво доказывал не правильность и даже непристойность такого рода допущений, но все ее тело восставало против них. Сознание против страсти. «Боже мой, – подумала Гвинет, – я становлюсь ходячим философским доказательством на двух ногах». К счастью, она еще могла подавлять свой телесный голод – пока могла.
– Кстати, прошлой ночью я обнаружил, что пол чертовски твердый, чтобы спать на нем.
– Дэвид, тебе следует подумать над тем, что нам с тобой просто неприлично… ни тебе, ни мне… вот так путешествовать.
– А ты разве думала о приличиях, когда замышляла побег?
– Это разные вещи.
Он покачал головой:
– После того, что ты попыталась выкинуть прошлой ночью – убежать через окно, – ты не оставила мне выбора. Теперь я не спущу с тебя глаз.
– Ты же не мой опекун, Дэвид.
Дэвид с самодовольным видом скрестил руки на груди:
– Скажи, разве я могу оставить тебя одну и тем самым погубить свое будущее, Гвинет? Из-за тебя, только из-за тебя я вынужден быть все время начеку.
С целью продемонстрировать свое умственное превосходство Гвинет захотелось тут же оспорить этот довод. Но вместе с тем она понимала – в этом нет никакого проку. У Дэвида был решительный вид человека, выполняющего свой долг. Однако Гвинет никак не могла взять в толк, откуда вдруг у Дэвида возникло такое повышенное чувство долга.
– И ты по-прежнему не скажешь мне, как ты собиралась объяснить все это своему обожателю?
– Никаких
– Конечно, он очень смышленый парень. Таковы все трусы.
Нет, она не позволит над собой насмехаться!
– И видимо, к тому же наивный, раз считает, что после стольких дней, проведенных со мной, между нами ничего не произошло.
– Ничего, – уверенно произнесла она. – И ничего в будущем.
Взгляд голубых глаз Дэвида остановился на ее губах, и Гвинет вновь охватило волнение. Если бы только она могла справиться с оставшейся еще с детских лет влюбленностью и видеть в Дэвиде только нахального грубияна, которого он пытался теперь изображать, насколько ей стало бы легче.
– Я буду отрицать все, что ты пожелаешь ему сказать. Я сумею доказать, что все это не правда.
– Джентльмен решит, несомненно, что я просто пренебрег твоей благосклонностью.
Он придвинул к ней ногу и толкнул ее колено.
– Если твои поцелуи – это демонстрация отвращения ко мне, то ты проделала большую работу, чтобы одурачить меня.
Гвинет каждый день могла сочинять по несколько страниц своих рассказов, но правдоподобно соврать сейчас у нее не выходило, и это тогда, когда ей следовало призвать на помощь всю свою сообразительность. Куда подевались ее хваленые бойкость и колкость в манере вести беседу? Ее тело, ее глаза и сердце, а теперь даже и язык – все изменило ей. Гвинет отодвинулась, прижав колени к дверцам кареты. Она открыла дневник и сосредоточилась на словах, написанных ею сегодня.
По сравнению с тем, что ей довелось испытать, написанное представлялось сказочно прекрасным. Увлекательный сюжет, позволяющий забыть обо всем, – вот что это было. Всюду кровь или запекшиеся в крови раны. Ни одного нежного слова или любовного момента.
«Небесная кара да обрушится на нечестивых! Кровь…» Гвинет негодующе вскрикнула, когда Дэвид выхватил дневник из ее рук. Она потянулась за ним, но Дэвид удержал ее на месте.
– Сию же минуту отдай мне дневник, нахал! – Она попыталась дотянуться до тетради в его руке. – Ты не имеешь никакого права читать мои личные записи.
– Сколько раз я давал тебе возможность почитать мне то, что ты написала.
– Мне этого совсем не хочется.
– Но раньше ты это делала с удовольствием.
– Делала, но тогда ты мне нравился. Теперь этого больше не будет, потому что я терпеть тебя не могу! Сейчас же верни мой дневник!
Гвинет снова попыталась дотянуться до тетради и вдруг замерла, когда Дэвид прижался губами к ее шее. Его неожиданный поцелуй ошеломил ее. У нее перехватило дыхание, а когда губы Дэвида скользнули еще ниже, к вырезу платья, она почувствовала себя совсем беспомощной. Через секунду он нежно прихватил зубами мочку ее уха.