Пылкий романтик
Шрифт:
Граф появился не один. Его сопровождал некий опрятно одетый господин неприметной наружности, но в кабинет он не вошел, а остался стоять в дверях, словно слуга.
Джулиан кивнул, ответив на приветствие графа. Здороваясь, граф не скрывал презрительно-циничной улыбки, игравшей на его дряблых губах. Джулиан ненавидел Глазбери не только из-за Пенелопы. Граф воплощал все пороки и весь снобизм, какие только могут быть у человека, которому знатность и богатство достались по наследству. Глазбери, казалось, ни на секунду не сомневался в том, что все обязаны стелиться
Все помнили недавнюю речь Глазбери в парламенте, где он (один из немногих лордов) выступал против отмены рабства в колониях. Истинная подоплека была проста: лишившись бесплатных рабочих рук в своих вест-индских имениях, граф потерпел бы довольно существенные материальные убытки. То, что английское общество давно уже в один голос осуждало бесчеловечную торговлю людьми, казалось, волновало Глазбери меньше всего. Улыбка графа означала не только презрение ко всем окружающим, но и наглую уверенность в том, что из сегодняшнего разговора он в любом случае выйдет победителем. Джулиан тяжело вздохнул. Знать бы Пенелопе тогда, много лет назад, за кого она выходила!
Глазбери сел в кресло напротив Лекдера для того, чтобы смотреть ему в глаза. Стоя граф это сделать не мог, потому что Леклер на целый фуг возвышался над ним.
Щуплое тело графа оставалось напряженным, словно у солдата, стоящего по стойке «смирно». Седовласый и морщинистый, Глазбери годился Леклеру в отцы, хотя на самом деле был всего лишь на десять лет старше.
– Времени у меня мало, – начал граф, – поэтому перейдем сразу к делу. Я хочу знать, где она.
– Вы, очевидно имеете в виду вашу жену, граф? – Леклер выдавил из себя улыбку. – Граф, вы же знаете, что она в Неаполе. Она прислала письмо.
– Да, она была в Неаполе, но сейчас ее там: нет. Мне известно, что вчера ее видели в Лондоне. Я выяснил, что она снимала номер в гостинице «Майвертс», но прошлой ночью вдруг исчезла оттуда.
Леклер по-прежнему пытался изображать непринужденность.
– Тот, кто якобы видел ее, просто обознался. Зачем Пенелопе снимать номер в гостинице, если в Лондоне у нее есть дом? Вы не пробовали искать ее там?
– Разумеется. Но дом оказался запертым. И никаких признаков, что она появлялась в нем хотя бы раз за последнее время, не было.
– Простите мое любопытство, Глазбери, но с каких пор вас вдруг начало интересовать, где ваша жена? Насколько мне известно, раньше вас это совсем не интересовало.
– Что здесь странного? – огрызнулся он. – Она моя жена!
– Номинально, – пошутил Леклер. – По закону.
– Фактически вы с ней давно уже не муж и жена.
– Фактически? Закон – единственный факт, с которым необходимо считаться по-настоящему! Если вы с этим не согласны, то мистер Хэмптон, полагаю, любезно объяснит вам, что с законом шутки плохи! Я и так уже слишком долго терпел выходки этой вертихвостки.
– Слишком долго терпели? – прищурился Данте. – Означает ли это, граф, что вы собираетесь с ней развестись?
– Развестись? – Глазбери посмотрел на Данте как на идиота. – Черта с
– Я не могу вернуть вам то, чего у меня нет! – развел руками Леклер.
– Лжете! Вы ее прячете!
– Мой дом всегда открыт для Пенелопы, и ей нет нужды в нем прятаться. Но в данный момент, граф, вашей жены в моем доме нет. Я уверен, что ее нет ни в Лондоне, ни во всей Англии!
– К вашему сведению, господин у дверей – мистер Лавджой. Он инспектор муниципальной полиции, готов обыскать ваш дом.
Леклер с презрением покосился на Глазбери.
– Вы привели в мой дом полицию? – прищурился он.
– У меня нет иного выхода.
– Я сомневаюсь, что мистер Лавджой действительно это сделает. Ваша жена не совершала ничего противозаконного, Глазбери. Оснований для обыска нет. – Леклер повернулся к Джулиану: – Я прав, Хэмптон?
– Абсолютно, – кивнул Джулиан, приняв для важности насупленный вид. – Это было бы полнейшим самоуправством. Позвольте спросить, мистер Лавджой: вашему начальству известны ваши намерения?
В ответ Лавджой лишь пробубнил нечто нечленораздельное.
– В таком случае, – громко сказал Джулиан, – слова Леклера, как джентльмена, полагаю, будет достаточно?
Лавджой опять ответил неуверенным мычанием.
– Что ж, – поспешил подытожить Леклер, – полагаю, инцидент исчерпан!
Лавджой, явно чувствовавший себя неуютно, был рад покинуть дом.
Лицо Глазбери стало багровым.
– Если вы лжете, – прошипел он, – я...
– Поосторожнее в выражениях, граф! – невозмутимо отрезал Леклер. – «Лжец» – слишком серьезное оскорбление, не говоря уже об угрозе обыска.
Граф повернулся к Данте и Шарлотте:
– Если я узнаю, что она скрывается у кого-нибудь из вас, то поверьте, я церемониться не буду! Я использую всю свою власть, все свои связи для защиты моих законных прав!
Глазбери покинул кабинет.
– Леклер, мы должны что-нибудь сделать! – дрожащим голосом сказала Шарлотта. – Судя по всему, он не шутит. Глазбери действительно не остановится ни перед чем, даже перед применением силы, чтобы вернуть ее.
– Видно, дело в наследнике, – сказал Данте. – Действительно, графа где-то даже можно понять. Если не ошибаюсь, ему уже сорок пять, детей у него нет, жена шляется бог знает где. Мне всегда казалось странным, что он тогда так легко отпустил ее, не дождавшись, пока она родит ему сына!
– Что ж, – усмехнулся Леклер, – постарайся тогда намекнуть ему без свидетелей!
– Будь уверен, в ближайшее время я найду способ так сделать.
Джулиан направился к дверям, словно намеревался сделать это сию же секунду. Но Леклер снова остановил его.
Джулиан, если ты свяжешься с Пен, скажи ей, что и мой дом, и дома всех нас всегда открыты для нее. Все угрозы Глазбери не стоят для нас и ломаного гроша. Как сказал Данте, чтобы получить ее, графу понадобится целая армия!
– Я полагаю, она все это знает, Верджил.