Пытка любовью
Шрифт:
В туберкулёзном отделении лежали зэки всех мастей и всех тюремных режимов. Здесь были зэки мужского пола, от малолеток до "полосатых" особо строгого режима, срок которых проходил в тюрьмах, в помещениях камерного типа.
Все палаты для больных зэков были четырёхместные с одним окном. В них стояли по четыре металлических шконки, без верхних ярусов, застеленные ватными матрацами, ватными подушками и тонкими байковыми одеялами. Из постельного белья на каждого больного были две белые хлопчатобумажные простыни и такая же наволочка для подушки. Выдавали ещё и по одному небольшому вафельному полотенцу. Бельё и полотенца меняли раз в месяц.
Зимой в больничке было тепло от водяного отопления. В
Больным зэкам выдавали старые больничные халаты из чёрного или тёмно-синего материала с небольшим ворсом с лицевой стороны, и с поясом для завязывания из такого же материала, а также солдатское нижнее бельё из рубахи с кальсонами и тапочки-шлёпки. Но больным можно было носить вместо выдаваемого нижнего белья и свои теннисные майки или футболки, и спортивное трико вместо кальсон, и свои домашние тапочки. На кроватях больным разрешалось сидеть, лежать или спать в любое время суток. Общей столовой не было, и каждый принимал пищу сидя на своей шконке, за своей тумбочкой. Завтрак, обед и ужин привозили на специальной самодельной тележке два зэка санитара и развозили еду по палатам, раздавая её в алюминиевых шлюмках, а после приёма пищи зэками, собирали шлюмки и увозили их в зоновскую столовую.
По приезду, Игоря поселили в палату, расположенную в правом крыле туберкулёзного отделения, где-то в середине по левой стороне коридора. Ему досталась шконка по левую сторону от входа в палату. В его палате лежали один зэк из его зоны и два зэка с местного строгача. Одного из зэков со строгача, которого звали дед Пахней, знали все зэки туберкулёзного отделения.
Дед Пахней был зэком-ветераном. Он отсидел по тюрьмам и зонам в общей сложности тридцать девять лет своей жизни. Он был худым пожилым человеком лет под семьдесят, выше среднего роста. Во рту его было много мостов с металлическими зубами из нержавейки, но по его худому бритому лицу и по его разговору никто бы даже и не подумал про то, что этот человек отсидел "в местах не столь отдалённых" больше половины своей жизни. Когда-то он был игровым зэком, то есть играл в карты на деньги и под интерес. Но потом он бросил этим заниматься после того, как у него на глазах убили его кента, который, проигравшись, как говорят "до нитки", поставил на кон и свою жизнь. Но страсть к игре не оставила деда Пахнея. Правда, сейчас он пылал страстью к игре в шахматы. Он мог играть в шахматы днём и ночью, но из зэков туб-отделения мало кто вообще умел играть в шахматы, а те, кто и умел, играли очень посредственно. Поэтому Игорь, который по бытовым понятиям неплохо играл в шахматы, был для Пахнея желанной находкой.
"Прстые" зэки, как известно, в свободное от работы время любят побазарить между собой. А во время таких базаров они любят и поспорить друг с другом о том, о чём сами лишь чуть-чуть что-то слышали, да не расслышали как следует. А на больничке ведь никто не работает, и целыми днями больного зэка никто сильно не тревожит. Поэтому и споров в зэковсских базарах на больничке возникает множество. А для разрешения таких споров, как правило, идут с разными вопросами к деду Пахнею, который сам прошёл множество этапов, знает по собственному опыту множество зон, тюрем и пересылок, и который, как говорят, "прошёл Крым, Нарым и всё прочее". Отвечая на такие вопросы, Пахней всегда говорил, что такое-то он
Игорь же, играя с Пахнеем в шахматы, иногда задавал ему интересующие его вопросы, и из ответов у него воссоздавалось то общее впечатление о местах заключения, которого он не мог бы узнать ни в одной книжке, издаваемой тогда в совейской стране. Партии в шахматы с Пахнеем всегда были долгими и трудными. Поначалу Игорь всегда их проигрывал, и лишь некоторые из них заканчивались в ничью. После таких ничьих Пахней долгое время был неразговорчивым и задумчивым. Как Игорь понял впоследствии, в это время Пахней перебирал такие партии в своей голове "по косточкам", и даже после отбоя долго ворочался с этим в своей постели. А вот после выигрыша трудной партии, Пахней был весёлым и разговорчивым со всеми. Выходил в умывальник или в прогулочный дворик покурить и весело побазарить с теми, кто там был, и быстро засыпал после отбоя.
Партии в шахматы отвлекали Игоря от мыслей о своей любимой Светке. А мысли о ней навевали на него такую жуткую тоску, что, как говорят, "хоть стену грызи". Поэтому после того, как Игорь проигрывал трудную партию Пахнею, и тот долгое время уже был весел и не хотел больше играть какое-то время, Игорь брался за самоучитель английского языка. Этого зэки вообще не понимали и считали, что у него или "какой-то свой шиз" или что он готовится "слинять куда-то" по выходу из зоны. На большее их невежественные мозги не были рассчитаны, и разговаривать со многими из них Игорю было более чем неинтересно.
С куревом и спичками на больничке у зэков была "напруга". Зэкам туберкулёзного отделения, лежащим, как правило, по пять-семь месяцев, один раз в месяц можно было отовариваться в зоновском магазине. Но их туда не водили, а продавец брала с собой те товары, которые всегда пользовались спросом в туберкулёзном отделении. В основном это были сигареты, спички, чай, дешёвые шариковые ручки, тонкие ученические тетрадки и нитки. Всё это приносили зэки-санитары в довольно большом фанерном коробе с ручками, как у ручных носилок. Дежурный прапорщик уступал продавцу на время свою будку-конторку, и продавец за час-полтора отоваривала всех зэков туберкулёзного отделения. Игорь мог отовариваться на три рубля, поэтому он каждый месяц брал двадцать одну пачку сигарет "Прима" и шесть коробков спичек.
Вскоре в туб-отделение прибыли этапом ещё два зэка из зоны усиленного режима, и их поселили в палате, где лежал Игорь. Получилось, что теперь в их палате все четверо человек были из одной зоны. Одного "строгача" переселили в палату через коридор, а деда Пахнея переложили в соседнюю палату, за стеной. Теперь для игры в шахматы Игорю нужно было ходить к нему.
Парни, пришедшие этапом, рассказали о двух заметных новостях, произошедших в их зоне. Первой новостью было то, что прапора Гену-Машку подловили на воле и избили так, что он лежит сейчас без движения. Может лишь с трудом что-то говорить и "глазами хлопать". Врачи говорят, что он так и останется парализованным до конца своих дней.
"Ну вот, и допрыгался, падла, - подумал Игорь, - Денег ему надо было больше. А для чего? Детей-то у него нет. Кто ищет, тот всегда найдёт на свою ж... приключений. По делам и заслуга".
Второй новостью было то, что как-то вечером "группа неизвестных" выловила рядом с зоной двух прапорщиц, которые выдавали зэкам пришедшие им бандероли и посылки. Их выловили человек семь вольняг, когда те шли от зоны по дороге к шоссе, ведущему в город. С прапорщицами также шли к автобусной остановке на шоссе мастер ШИЗО и ПКТ Анюта и ещё один какой-то мент, который работал за зоной в штабе.