Пытка любовью

Михайлов Константин

Игорь убрал ногу со стула и почувствовал, что его "непокорный и своенравный член его семьи" уже успокаивается. Игорь затушил сигарету в пепельнице и, чтобы отвлечься, протянул на "Самсоне" все гильзы по отлитым заготовкам зубов пациентов. Их было семь штук. "Не так уж и много работы", - подумал Игорь, усаживаясь на свой рабочий стул.

Вскоре пришла Светлана Ивановна. Она совершенно не подавала вида, что поняла то, чем вызвала у Игоря бурю сексуальных эмоций несколько минут назад. Она также как и всегда обаятельно улыбалась, и сев на свой стул показала Игорю, что гильзу нужно сначала подрезать кусачками-бокорезами по длине зуба. Затем она стала "обтягивать" на наковаленке

молоточками коронку вокруг зуба на литой заготовке. Игорю хватило двух минут, чтобы понять этот процесс и начать работу самостоятельно. До этого он мельком заметил, что Светлана Ивановна пришла уже в серой юбке, низ которой был виден из-под её белого халата. "Вот так-то будет лучше", - мелькнуло в голове у Игоря. Он работал тремя разными молоточками, и вскоре коронка на крупный, наверное, на верхний резец какого-то пациента, была готова. Игорь окончательно обжал заготовку коронки в металлической матрице большим молотком.

– Взгляните, Светлана Ивановна, - сказал Игорь, сняв коронку с зуба заготовки, и положив её на стол, ближе к ней, - Так пойдёт?
– спросил он.

– Я просто не могу вами нарадоваться, - сказала она, рассматривая сделанную Игорем коронку и обаятельно улыбаясь при этом, - Вы как будто тоже заканчивали такое же мед. училище как и я. Признавайтесь же... Ну?
– посмотрела она, как-то лукаво, в глаза Игоря своими большими карими глазами и улыбаясь своей обаятельной улыбкой.

– Да зачем бы мне было бы это скрывать от вас?
– спросил Игорь, - Я сделал это впервые.
–

– У вас действительно золотые руки. Я просто поражаюсь вами.
–

– Да, что вы, Светлана Ивановна, - спокойно сказал Игорь, - Это у вас золотые руки. Вы же меня этому научили.
–

– Давайте тогда больше не будем хвалить друг друга, а то перехвалим, - улыбалась она, - Я просто очень рада тому, что встретила такого хорошего человека, как вы. И мне очень приятно с вами работать.
–

– Мне тоже приятно с вами... работать, - тихо сказал Игорь.

– А мне тут уже медсестра сказала, что вы здесь в школе художником работали, - взглянула на Игоря Светлана Ивановна, - А вы мне говорили, что места художника в колонии нет.
–

– Смотри-ка, - ухмыльнулся Игорь, - Уже кто-то этой медсестре на ухо нашептал... Я же её и не знаю совсем... Да и художник в школе - это вовсе не художник зоны. Да и попал я туда как-то случайно.
–

– Расскажите мне, пожалуйста, - попросила Светлана Ивановна, изобразив как бы просящую детскую мимику на лице, - Вы так интересно умеете рассказывать. А я вам потом тоже что-нибудь о себе расскажу. Хорошо?
–

– Хорошо, - ответил Игорь, только я кратко буду рассказывать. А вы спрашивайте о чём-нибудь, если вам интересно будет...
–

– Ой! Как хорошо!
– Светлана Ивановна сделала быстрые движения кистями рук, как будто захлопала в ладоши, а глаза её выражали неподдельный восторг и интерес, - Я буду работать, и слушать вас. Вас могут прервать только лишь пришедшие ко мне пациенты. Но как их не будет, - вы опять продолжите. Хорошо?
–

– Попробую, - ответил Игорь.

– Ну, тогда начинайте, - как бы нетерпеливо сказала Светлана Ивановна, мило улыбнувшись ему, - А то я уже вся сгораю от нетерпения.
–

– Я пришёл в эту зону этапом с Алтая, - начал тихо говорить Игорь, обстукивая молоточками гильзу на литой отливке зуба, - На "распределении" в кабинете у замполита было много всяких начальников. Замполит листал моё дело. "Ой, ты! Боксёр", - сказал он тогда, как-то презрительно... "А давайте мы его в отряд к капитану Яблонскому направим", - сказал тогда ешё кто-то, - "Он ведь у

нас тоже боксёр. Вот и посмотрим, кто кого нокаутирует". Они тогда все весело захохотали, а я, таким образом, попал в отряд на местную промзону. Моя бригада работала на штамповочных станках. Все станки были уже так изношены, что срабатывали самостоятельно.

А бугор и мастер только и делали, что подгоняли всех быстрее работать. В первый же день, как я пришёл, один работяга обрубил себе палец штампом. На другой день, - опять кто-то отрубил себе два пальца. А зэк, возле которого я сидел и учился, рядом со штампом, на котором тот работал, сказал мне, что почти каждый день кто-нибудь отрубает себе пальцы, и мне надо к этому привыкать. У него у самого не было четырёх пальцев на правой руке. Он тогда мне сказал, что у него они были обрублены неровно, и он сам их потом подровнял на большом штампе... "Зато я неделю потом на кресту побыл", - сказал он тогда, как-то радостно... "Идиот", - думаю, - "Чему тут радоваться? Своим увечьям?"...

Когда меня посадили за штамп, я не стал гнать норму, а работал неспеша и аккуратно. Бугор и мастер меня тоже подгоняли, но не орали, как на других работяг. Меня тогда уже какие-то зэки проверили пару раз, за бараком. Для меня - легко вырубить человека одним "щелчком" по бороде... Это делается уже как бы автоматически. Вот больше никто и не совался ко мне на рожон.

Поработал я там, и за месяц человек десять или больше обрубили себе пальцы. Думаю, надо как-то менять это место работы. Но как это сделать здесь? Я ведь не знаю. Начнёшь с кем-нибудь разговаривать, - или дураками притворяются, или начинают растопыривать пальцы веером.

Думаю, ну и попал же ты в зону, где одни уроды. Дома, на Алтае, я знал многих ребят, которые сидели, но с ними можно было спокойно разговаривать, и они многое рассказывали, как живут в зонах и в тюрьмах. А здесь я увидел столько всякого сброда, что решил жить "сам на сам", и разбираться во всём самостоятельно.
–

Игорь посмотрел на Светлану Ивановну, которая так же, как и он, стучала своими молоточками по заготовке.

– Вам, наверно, неприятно слушать такие рассказы, да и не интересно, наверное?
– спросил Игорь, которому как-то не хотелось вновь пережёвывать уже пройденное им, которое, в принципе, и не заканчивалось, а лишь продолжается.

– Нет-нет! Что вы, - отозвалась она, - Мне это очень интересно! Я вас очень внимательно слушаю. Я бы бросила работать, но так, возможно, я тогда только буду мешать вам рассказывать. Пожалуйста, рассказывайте... А?
–

Игорь увидел искренность в её больших карих глазах, с длинными, подкрашенными чёрной тушью ресницами, и глубоко вздохнул.

– Ну, что ж, слушайте, - сказал он и продолжил рассказ, - Барак того отряда, где я был тогда, стоял своим торцом почти напротив крыльца барака школы. А я случайно как-то услышал, что в школе есть ставка художника, а художник, который работал на этой ставке, должен скоро уходить или "на химию" или "на посёлок". Я начал приглядываться к школе. Смотрю, - там работают два шныря, завхоз и художник. Я стал присматриваться к ним -

– А кто это такие, шныри?
– спросила, прервав его, Светлана Ивановна, - Это которые везде шныряют, что ли? Ну, шустрые такие... Да?
–

– Нет, - ухмыльнулся Игорь, - Шнырь - это дневальный. Ну... Как бы это вам объяснить? Ну, как техничка на воле, которая полы моет, мусор убирает. Только здесь - мужского пола.
–

– А-а-а, - протяжно сказала она, улыбаясь, - Понятно... У нас ведь здесь, в санчасти тоже такой есть... шнырь... Только он что-то мне не нравится. Лицо у него какое-то. Как у подхалима.
–