Пытка любовью

Михайлов Константин

– А что он такого сделал?
–

– Он пришёл к какой-то стерве. А у неё двое маленьких детей. Девочка и мальчик. Годика по два-три, - рассказывал Игорь, - Эти мрази подвыпили, и им захотелось "покувыркаться" в кровати. А дети им мешают. Вот они и поставили детей в наказание в сенях, в окне, между рамами. А была зима, и дети там замёрзли.
–

– Ой, - сказала Светлана, положив руку себе на грудь, - Какой ужас... Маленьких деток заживо заморозить... Да за это расстреливать надо!
–

– Нет, не надо, - сказал Игорь, - Мамаша деток, та ещё

легко отделалась. Её соседи забили, когда её соседка всё это случайно обнаружила. А эта мразь здесь живёт. И жизнь для него стала хуже смерти. Недавно его сами пидоры забили так, что у него и "крыша прохудилась". Но он всё равно все туалеты зоновские чистит.
–

– Уж насколько я добрый человек, - сказала Светлана, - но если бы я тогда была там, то я бы его тоже своими бы руками растерзала.
–

– Я бы тоже, - сказал Игорь, - На тюрьме я сидел в разных камерах лишь с двумя, которые были по 117 статье. Это статья за изнасилование. Один из них, ещё пацанёнок. Его забрали в тюрьму в день его рождения, когда ему исполнилось восемнадцать. Они на воле, втроём, три бывших одноклассника, балдели, когда у одного из них предки уехали в другой город на три дня к родственникам, на похороны.

С ними была и одна местная стервочка, их же возраста, которая все три дня тоже "гудела" с ними. Она ходила с ними в спальню со всеми, кому захочется, без очереди, и даже с двумя, если приспичело.

А потом, через неделю, она пришла к нему с одним из этих его дружков, и потребовала с него триста рублей. Она сказала, что их третий, который тоже был тогда с ними, уже заплатил ей. А с этим, с которым она пришла, они подали заявление в ЗАГС. Он их выгнал тогда, обматерив обоих. А через три дня был уже в тюрьме по заявлению об изнасиловании.

Ещё один, из другой камеры, действительно насиловал, и снимал с тех, кого насиловал, золотые вещи. Он и попался, когда одна знакомая его жены узнала на ней золотые серёжки, которые она дарила своей двоюродной сестрёнке, с которой их снял насильник. Серёжки были сделаны на заказ, других таких не было. Этот насильник признался в ментовке, что изнасиловал и ограбил за три года двенадцать молодых женщин. За то, что он не ломался перед ментами, ему сделали явку с повинной. А менты нашли лишь пятерых терпил (потерпевших). За этих пятерых его и осудили. А на суде из них было только две.

Я с ним разговаривал в камере. Он сказал, что его уже просто тянуло на это. А это уже мания, психическая болезнь. Он или кулаком вырубал тех, кого приметил в автобусах или в трамваях, по золоту, надетому на них; или чуть придушивал их, чтобы они теряли сознание. Но он убегал, если кто-нибудь из них сопротивлялся или кричал. Он работал мастером на какой-то фабрике. Все золотые вещи нашли у него в сейфе, на работе. Жена его с ним не развелась. Он получал от неё на тюрьме передачи. Вот так.

Этим обоим насильникам дали по восемь лет. Один и тот же срок... Я думаю, что маньяк отсидит меньше, а честный пацанёнок откинется по концу срока. И никто ему не поможет. Ни один судья не признает, что предыдущий его коллега осудил человека

беспричинно.

Зачем их учили по пять лет на юридическом? Они в этом "спектакле" грамотные. А человек, попавший к ним в лапы, юридически безграмотный, да ещё и из тюрьмы, да уже и обломан и ментами, и тюрьмой, и следствием. А каждому следователю нужно сделать очередное дело более "тяжёлым". Лишь от "тяжести" раскрытых им "дел" зависит его карьера. Ему же, сволочи, тоже надо кормить своих деток, которых он настрогал.
–

– А я тут как-то в больнице видела одного совсем молоденького заключённого, - без улыбки произнесла Светлана, - А у него голова вся седая. Я думала сначала, что мне это просто показалось, ведь все острижены наголо. А потом я прошла совсем рядом с ним, и убедилась, что они у него все седые. И лицо у него всё в шрамах.
–

А-а! Это Седой, - сказал Игорь, - Он уже с малолетки таким в зону поднялся. Я как-то с ним в ШИЗО вместе сидел в одной камере. У этого пацанёнка обострённое чувство справедливости, а психика уже вся исковеркана. Он всё пропускает, как бы, через свою душу.

Если кто-нибудь из ментов ему что-то "занозит", то он уже не может ничего сказать в ответ. У него переклинивает в голове. Он тогда достаёт обломок мойки, ну, обломок лезвия от бритвы, и начинает сам себя резать. И орёт матом. У него спереди всё тело в шрамах изрезано. Лишь спина чистая, без порезов.

Когда я с ним сидел, ему Баранчин что-то "занозил". Он тогда вогнал себе в живот гвоздь сто пятидесятку, а Баранчин закрыл его за это в ШИЗО с этим гвоздём в животе. Его только на третий день в больницу из ШИЗО "выдернули". Он всё в ШИЗО спрашивал меня, что с ним будет, если он кишки случайно пропорол. Он ведь этот гвоздь аккуратно загонял себе в живот. Его менты всегда основательно шмонают, но он уже это знает, и у него всё равно имеется хоть маленький обломок бритвы. Умеет уже прятать.
–

– А у тебя в волосах нет седины, - заметила Светлана.

– Да, - согласился с ней Игорь, - Но борода уже наполовину седая. Если дня три не побриться, то сразу видно.
–

– А где вас здесь подстригают?
–

– В бане есть цирюльня. Но и в некоторых отрядах, у завхозов есть ручные машинки для стрижки волос. А в зоне как-то был один прапорщик, потом он куда-то исчез, который всегда носил с собой такую машинку.
–

– Что? Ему нравилось вас подстригать?
– спросила Светлана, заулыбавшись.

– Да. Ему нравилось выстригать полосу ото лба до макушки на головах зэков, если у кого волосы были длиннее пол сантиметра, - ухмыльнулся Игорь, - Мне он тоже как-то простриг полосу, когда я был "щеглом". Знаешь, какая была кликуха у этого прапора?
–

– Какая?
–

– Извини, но зэки, действительно дали ему такое погоняло. Все его так и звали - Говно. Не в лицо, конечно, за это бы в ШИЗО посадили, а между собой. И прапора потом также стали "за глаза" его так называть, - тихо сказал Игорь, - Наверное, из-за такой погонялы его и убрали из зоны, чтобы ментов ей не позорил.
–