Шрифт:
Именно поэтому все здесь занимаются контрабандой.
Все здесь знают каждую пядь земли на равнинном побережье от дельты По до Римини. Возможные места высадки, многочисленные молы, старые заброшенные каналы римских времен, дающие возможность проникать далеко на сушу, в глубь мшистых болот, простирающихся на многие мили под густым пологом девственного соснового бора. Настоящий лабиринт из комаров и воды, где лишь поставленные вне закона могут ориентироваться, не сходя с ума от ненадежных ориентиров и многочисленных, прекрасно замаскированных ловушек.
Не только далматинские купцы, но и венецианские заинтересованы в ведении дел с контрабандистами Романьи. Никакого
Все прячется очень быстро. В случае поимки контрабандистам не только грозит серьезнейшее наказание — они рискуют самой жизнью.
Но лишь благодаря этой невидимой торговой сети народ здесь не умирает от голода. Жизнь контрабандиста выбирают из-за мрачной бедности, из бессознательной, но прекрасно мотивированной ненависти, которую все и каждый в этих местах питают к властям. Почти всегда речь идет о людях, которые уже обвиняются в каком-то преступлении, разыскиваются и вынуждены прятаться в чаще соснового бора, чтобы не попасться стражникам.
Здесь не найдется ни одной женщины, старика или крестьянина, который не защищал бы их, хотя бы своим упрямым молчанием. Потому что часть всего, что находится в обращении, регулярно распределяется между населением. Это и есть единственная таможенная пошлина.
Перед тем как епископ спускает с цепи сборщиков налогов, чтобы вытрясти из крестьян десятину с урожая, часть его прячется контрабандистами в многочисленных тайниках в лесу, чтобы сделать начисляемую дань менее тяжкой и обеспечить выживание общины зимой.
Именно это и произошло месяц назад, когда нагрянула свора стражников, которых науськивают на крестьян с каждым годом все раньше и раньше.
Именно Малькантон, Гуачин и Мельга были теми мужчинами, которые должны были доставить зерно в потайные склады на болотах.
Одной пращи и точного прицела вполне хватило, чтобы завоевать прочное доверие этих людей. Все, что потребовалось, это немного огня в крови.
Безлунная ночь. Мы затаились в ожидании сигнала факелов. Я, промокший и продрогший до костей, кутаюсь в плащ, а Малькантон не спускает с моря пристального взгляда.
Мельга, лоцман, уже подготовил лодку: весла в уключинах.
Его брат держит фонарь, готовый просигналить в ответ.
Тамбокк, кажется, даже уши развернул в направлении сосен.
Для них эта ночь означает начало нового дела, которое страшно их удивило и даже вызвало их любопытство.
Они и помыслить о таком не могли. Они смеялись. Задавали уйму вопросов. Запрещено? И почему? Именно этого никто из них просто не понимает.
Нет. Они действительно никогда не думали, что на контрабанде книг можно делать немалые деньги.
Дневник Q
Рим, 1 ноября 1550 года
Осталась еще одна последняя работа, которую надо сделать. Караффа приберег ее для меня. Столь же деликатная и важная, как и все остальные миссии. Возможно, даже в большей степени. Настолько важная, что он не может поручить ее никому, кто не заслужил такого доверия, а лишь самому достойному из своих воинов. Он знает, так как не раз подвергал меня испытаниям, что я постоянно делаю все с максимальной отдачей. После выполнения этой последней миссии я смогу наслаждаться заслуженным отдыхом, само собой разумеется, столько, сколько захочу.
Я принял это предложение с энтузиазмом. На этот раз старику не удалось прочесть мои мысли.
Поганые евреи, эти ненавистные паразиты, нераскаявшиеся
В Венеции.
Он сказал, что благодаря моим отчетам вновь понял, что я и есть тот человек, который больше всего подходит для этой миссии. В действительности важность этого вопроса стала для него столь очевидной после того, как он прочел, какое богатство накопили семьи этих гнусных ростовщиков. Он уже какое-то время обдумывал наиболее подходящий способ решения проблемы, а теперь плод созрел, все готово, все договоры уже подписаны.
Принятие Индекса запрещенных книг на территории Светлейшей — очевидный признак того, что венецианские власти наконец-то поняли необходимость компромисса, отказавшись от спеси и чванства, которые всегда их отличали. И мотив вполне ясен: патрицианские семейства Венеции по горло в долгах, их благосостояние полностью зависит от кошельков банкиров, маранов. Долги такого размера можно погасить, лишь уничтожив кредиторов. Сделка свершается к взаимному удовлетворению: для Караффы — это демонстрация силы «Святой службы» в городе, где враждебнее всего относятся к вмешательству Рима, прелюдия к той железной власти, которую инквизиция собирается установить в каждой католической стране; для венецианцев — оздоровление финансов за счет конфискации собственности богатых евреев.
Механизм уже запущен. Инквизиция и венецианские магистратуры начали привлекать к суду отдельных второстепенных членов общины сефардов по обвинению в скрытом исповедовании иудаизма. Но есть и крупные рыбы, к которым трудно подобраться.
Для того чтобы подкопаться под них, нужен кто-то такой, как я. Некто с тридцатилетним стажем тайной войны за плечами, тот, кто может создать в различных слоях городского населения враждебность в отношении евреев, обвинив их во всех грехах и подготовив почву для всестороннего наступления, в которое ринется все общество.
Я воспринял его предложение с энтузиазмом.
Я скрыл свое удивление, узнав, что мое время продлилось.
Я продемонстрировал ему маску фанатика, к которым я больше не принадлежу.
Последняя работа перед заслуженным отдыхом.
Последняя подлость.
Оставленная про запас для того, кто всегда был посвящен в тайны Караффы.
Я думал, что пришел мой конец. Мне дали отсрочку. На какое время? И почему?
Сильные, изголодавшиеся доминиканцы, толпящиеся в этих коридорах, не способны на такие интриги. Они слишком фанатичны. Гордясь доверенными им делами, они не способны применять тонкие стратегии, хотя и очень надежны в слепом преследовании добычи. Все — лишь при дневном свете. Караффа готовит их к самому важному наступлению в спиритуальной войне. К сведению счетов после десяти лет тщательного планирования. Здание, в строительстве которого я участвовал, закладывая камень за камнем, будет закончено другими, и очень быстро. Возобновление деятельности Собора, которого так жаждет император, станет тем мигом, когда Караффа раскроет карты, развернув фронтальную атаку против спиритуалистов. Взволнованные и решительные лица и голоса молодых послушников, возглавляемых Микеле Гисльери, стервятником, который, по планам старика, должен взлететь очень высоко, свидетельствуют, что дело не терпит отлагательств — момент наступления близок, скоро всем колебаниям будет положен конец.