Р-2
Шрифт:
– Иди спать! – позвал я ведьму.
Девчонка спешно поднялась на ноги и спросила:
– Я прощена?
«Простить едва не ставший смертельным тычок ножом не так-то просто», – мог бы ответить я, но ничего не сказал. Я уже спал.
Уром проснулся с пересохшей глоткой и до звона пустой головой. Левая рука нисколько не беспокоила, и я бы даже испугался своей зависимости от корня мандрагоры, если б не тошнота, которая накатила от одних только воспоминаний о крутившей суставы ломоте. Травяной компресс тоже проявил
А вот на душе скребли кошки. Мерзко я себя ощущал и погано, будто с ног до головы вымазался в грязи. И еще пустота… Я слишком многое поставил на одну карту, а моя ставка не сыграла. Ничего не вышло, безумное действо обернулось пшиком.
Святые небеса! Я вытянул пустышку! Не помог брату, да еще и сам замарался при этом в такой пакости, что вовек не отмыться! Шутка ли – обратился к одному из князей запределья!
Страшно. Было безумно страшно. Так и казалось, что вот-вот раздастся требовательный стук в дверь, добрые братья вывернут руки и потащат в мрачные сырые казематы. Слишком много на душе накопилось грехов, слишком часто стал ходить по самому краю, нарушая как законы земные, так и уложения небесные.
Мелькнула мысль, что становлюсь ничуть не лучше чернокнижников и сам делаюсь одним из них, но я выкинул ее из головы. Ну уж нет! У меня есть цель, и пусть я не продвинулся к ней ни на шаг, но поздно волосы на голове рвать. Как писал Анатоль вон Крупп в своей балладе «Война»: «Выбор сделан, и нужно идти».
Да! Выбор сделан уже давно, путь определен, и ничто и никто не вынудит меня свернуть с него. Никогда!
Я собрался с решимостью, заставил себя позабыть о душевных терзаниях и уселся на кровати. Раздеться вчера не удосужился, и одежда была мятой, а еще пыльной и пахла едким лошадиным потом. Пришлось облачаться в парадный наряд, который до этого надевал лишь на бал-маскарад. Заодно зарядил пистоли и закрепил их в оружейной перевязи.
После я напился холодной воды и пристально уставился на Марту. Та явственно поежилась, но взглянула в ответ с некоторым даже вызовом.
– Что еще?
– Собирайся!
У девчонки от обиды задрожала нижняя губа, а глаза наполнились слезами. Но слабость оказалась мимолетной; характер у ведьмы был бойцовский, а хватка – волчьей.
– Филипп, ты же обещал! – выкрикнула она. – Ты обещал!
Я выставил перед собой руку и потребовал:
– Рот закрой и не ори!
Марта шумно засопела, но послушалась и голосить перестала.
– В мое отсутствие это не самое безопасное место, понимаешь? – произнес я. – Сюда могут прийти с негласным обыском. Наткнутся на тебя – пропадем оба.
– И что делать?
– Собирайся! – повторил я. – Познакомлю тебя кое с кем.
Марта поспешно нарядилась мальчишкой, и мы спустились на первый этаж. Дверь в каморку под лестницей оказалась слегка приоткрыта, маэстро Салазар сидел на незаправленной кровати и смотрел прямо перед собой. Пальцы его беспрестанно сжимались и разжимались на рукояти шпаги.
– Ты видишь
Микаэль глядел на пустую стену, но интересовался отнюдь не исчертившими побелку трещинами.
– Нет, не вижу. Какое мне дело до твоих мертвецов? – поморщился я. – Со своими бы разобраться.
Маэстро кивнул и как-то враз сбросил оцепенение, поднялся на ноги.
– И в самом деле, – горько усмехнулся он, заметил Марту и прищурился. – Не замечал за тобой прежде тяги к мальчикам. Помнится, ты говорил об одной особе…
– Она и есть. Потом объясню, сейчас не до того. – Я втолкнул ведьму в клетушку и скомандовал: – Располагайся! Будешь ждать меня здесь.
Марта спорить не стала и послушно опустилась на табурет. Микаэль оглядел ее с головы до ног и выдал:
– Лесная ведьма – словно полынья, На вид невинна, но смертельно холодна!Девчонка потянула носом воздух, будто хищный зверек, и не осталась в долгу:
– А с печенью у тебя, мил человек, совсем беда…
Маэстро Салазар ослепительно улыбнулся.
– Знаю, красавица. Уж мне ли не знать!
Словесная пикировка могла затянуться надолго, и я скомандовал:
– Довольно!
Микаэль многозначительно фыркнул, нахлобучил на голову шляпу, камзол закинул на плечо.
– Пора на службу? – спросил он, выйдя за порог.
– В сопровождении больше нет нужды, – покачал я головой. – Проблема на какое-то время решена.
Микаэль присвистнул, но от вопросов воздержался.
– Тогда попробую разговорить людей маркиза, раз тебе не нужен.
– Подожди! – остановил я помощника. – Надо раздобыть ей подорожную. Только такую, чтобы и комар носа не подточил! Сможешь?
– Выправлять бумаги за здорово живешь никто не станет, Филипп.
– Договорись сначала, деньги будут, – вздохнул я и ткнул пальцем в Марту. – А ты сиди здесь тихо. Ясно?
Ведьма кивнула и положила руки на колени, изображая послушание. Оставалось надеяться, что девчонка не наделает глупостей и мне не придется сожалеть о проявленной слабости. Хотя о чем это я? Пожалею ведь. Как пить дать, пожалею…
Сразу в особняк Вселенской комиссии я не пошел, для начала завернул в церковь и долго молился под проповедь священника, увещевавшего перепуганных ночным происшествием прихожан сохранять спокойствие и положиться на волю Вседержителя.
А я молился, да. Подлейшее занятие – сознательно согрешив, после просить о снисхождении того, кто известен своим всепрощением. Впрочем, я вовсе не был уверен, что моя молитва достигнет небес. И вместе с тем не попытаться докричаться до Вседержителя не мог. Я ведь действительно не хотел, чтобы все обернулось именно так, у меня не было умысла причинить кому-либо вред. Но вышло так, как вышло. И в том была исключительно моя вина. Глупо было бы валить все на так некстати ворвавшихся в подвал убийц.