Раб и солдат
Шрифт:
Я начал переодеваться. Сбоку раздался требовательный хрип Бахадура. Мы с Феликсом Петровичем посмотрели на него. Бахадур, словно ребенок, смотрел внутрь шкафа, улыбался. Потом ткнул пальцем.
— Аааа! — догадался Фонтон. — Узрел твой пират родную одежду.
— Хочешь переодеться? — спросил Бахадура.
Тот часто закивал головой в ответ.
— Вообще-то, грузины не очень жалуют алжирских пиратов… — произнёс Фонтон задумчиво.
— Его можно понять. Он уже считай год, как в родное не одевался, — вступился
— Не любят, — Фонтон продолжал рассуждать, не обратив внимания на мой довод, — но и не тронут. Можно!
Феликс Петрович достал из шкафа и передал Бахадуру одежду. Бахадур поблагодарил и поклоном, и руками, приложенными к сердцу.
Переоделись. Фонтон придирчиво нас осмотрел.
— Ты там, конечно, старайся, — напутствовал напоследок, — но меру знай! Не доводи до крика-шума. Уж, не приведи Господи, до пальбы. И разговаривай с глазу на глаз. Без свидетелей.
— Всё понятно, шеф! — гаркнул я. — Буду действовать по вновь утверждённому плану! Сработаю без пыли и шума!
Фонтон расхохотался.
— Без пыли и шума?! Ох! Ну, ты кладезь! Я бы эти слова девизом нашей службы сделал. Умеешь удивить, умеешь. — Феликс Петрович вытер выступившие слёзы. — Кстати! Насчёт — удивишь…
Посмотрел на меня пристально. Я внутренне подобрался. Знал, что такой его взгляд — предвестник чего-нибудь не очень приятного.
— Ты откуда, мил-человек, знал, что Александру Сергеевичу не следовало ехать на Чёрную речку? А?
«А вот это — провал! — подумал Штирлиц», — огорчился я вначале. Потом стал лихорадочно прикидывать варианты отмазки. Ничего достойного в голову прийти не могло. Уж больно не к месту подловил меня Феликс Петрович. Расслабленного, размякшего пнул ногой изо всей силы под дых! Голыми руками схватил жирного карпа Косту, выбросил на берег. Вот и стоял теперь перед ним, стараясь набрать воздуха, чтобы не задохнуться.
— Да, ладно, — усмехнулся Фонтон. — Вольно! Придумать ничего не можешь, а обманывать не нужно. Все равно распознаю. Но если захочешь, расскажешь. Я-то, знаешь, не удивился, когда о дуэли узнал. Наоборот. Только убедился в том, в чём был уверен с первой встречи с тобой: ты, Коста, парень не простой. Чемодан не с двойным, а с тройным, даже с десятерным дном. Много тайны в тебе. Ох, много. Вот и говорю, коль сможешь, как-нибудь мне их откроешь. Уж очень мне любопытно!
— Спасибо, Феликс Петрович! — я выдохнул.
— Что к стенке не припёр? — улыбнулся Фонтон.
— Да. Врать вам не буду и не хочу: действительно, есть тайны. И, клянусь честью, не могу их открыть. Пока не могу.
— И тебе спасибо, что не думаешь соврать мне, — кивнул Фонтон. — Это сейчас важнее, чем твои тайны. Ну, с Богом! Идите! И помни: без пыли и шума!
Феликс Петрович просто смаковал так понравившийся ему «бриллиантовый» девиз!
… Косых взглядов с Бахадуром не избежали, когда вошли в
«Плевать он хотел! — думал я. — Он сейчас попросту кайфует от того, что напялил привычную одежду!»
— Бахадур! — решил, все-таки, призвать его к порядку.
— Успокойся! — «ответил» он мне. — Моя сторона — левая!
«Вот же, чёрт! — я улыбнулся. — Алжирец прав. Мы, как с грузинами не столкнёмся, так делим стороны! Что в Вани, когда въехали с Тамарой, что сейчас! Все повторяется! Лишь бы здесь не пришлось, как тогда, доставать револьверы и ножи!»
— Коста! Это ты? — раздался знакомый голос Георгия.
«На ловца — и зверь!» — я обернулся в сторону, откуда раздался оклик.
Да! Георгий. Сидел за столом кофейни с тремя друзьями. Все мне были знакомы.
— Я же вам говорил! — Георгий уже обращался к друзьям.
Видимо, давно заприметили. Спорили, пока мы приближались: я или не я! Видно, черкеска с папахой ввели в смущение.
Георгий вскочил. Побежал мне навстречу. Судя по его широкой улыбке и уже распахнутым объятиям, ничего он не знал.
«Уже — неплохо! — решил я. — Стрельба и поножовщина пока откладываются!»
Начались бурные обнимашки. Сначала с Георгием, потом с его закадычными друзьями. Обнимаясь с ними, вспоминал имена. Слава Богу, вспомнил, не перепутал: Давид, Гоча, Гия! Потом раздалась пулемётная очередь вопросов, полагающихся в таком случае. Ответил. Сам спросил о том же их. Ответили. Тут Георгий обратил внимание на Бахадура. Посуровел.
— А этот пёс султана с тобой?
— Да. Но он мой верный друг. И ничего дурного вам не сделал, — нужно было быстрее закрыть эту неприятную тему.
Грузины переглянулись.
— Раз — друг… — потянул Георгий. — Хорошо!
Друзья согласились с таким решением.
— Ты был у братьев? — наконец, спросил Георгий. — Удалось?
— Да.
— Вах! Э! Что мы за бараны! Тут такая новость, а мы стоим, ерунду обсуждаем! Пойдём, пойдём! Сядем, выпьем! Все расскажешь. Как они? Как Тамара? Замуж выдали?
— Когда уезжал, были живы и здоровы. Да, Тамара замужем.
— Вах! — тут все завопили. — Кто? Что?
Я остановился. Был серьезен. Все остановились тоже.
— Давид, Гоча, Гия. Я прошу простить меня. Но мне нужно поговорить с Георгием с глазу на глаз. Ради Бога, извините!
— Что-то случилось? — заволновался Георгий.
— Я расскажу, а уж ты решишь, — я ответил уклончиво.
— Простите, друзья! — Георгий обратился к троице.
— Без проблем! Всё понимаем! Мы подождём! А вы идите туда! Там есть свободный столик.
Мы направились вглубь кофейни. Стол был идеально расположен: у стены, в углу. Рядом — никого. Сели. Заказали кофе и наргиле.