Раб Петров
Шрифт:
– Его нет дома, – отчеканил отец. – Утром ушёл, а когда вернётся, нам не ведомо.
– А куда он пошёл, знает кто-нибудь? Может, дочурка твоя что расскажет? – вкрадчиво спросил один из кузенов мясника, и подойдя к Ядвиге, властно взял её за руку. – Ну что, красавица, будешь говорить?
На мгновение сердце её ушло в пятки, но не из-за себя: Ядвига увидела, что глаза отца налились кровью.
– Ничего не знаю, – поспешно заговорила она, мягко пытаясь высвободиться. – Андрюс в лес каждый день уходит, тоскует он после смерти Катарины. Вот вернётся – тогда и поговорите с ним. Только он ничего не ведает
Ядвига старательно заговаривала зубы непрошенным гостям, молясь про себя Иисусу и Богородице, чтобы Андрюсу не пришло в голову вернуться именно сейчас.
– Брось ты, Юргис, – хмуро сказал брат мясника кузену. – Отпусти девку, не до неё теперь!
Ядвига было приободрилась, однако в следующий миг брат мясника произнёс:
– Раз не хотите Андрюса позвать, так без спросу уведём! А ну, открывай дверь, хозяин!
От пинка Юргиса дверь распахнулась; Ядвига увидела Иеву и мать – дрожащими руками они вцепились друг в друга…
– Тятенька-а! – раздался тонкий детский крик снаружи.
Во двор влетел мальчишка – брат мясника повернулся к нему с тревогой.
– Что ещё?!
– Меня мамка послала сказать тебе… Померли они! Помер дядька с дочерью! Они кровью харкали-харкали, мы как метались от одного к другому, узелки те с изумрудами хотели снять да выбросить – а никак, будто приросли, проклятые! И верёвку не разрезать было… А как оба они испустили дух, так шнурки и лопнули, будто гнилые. А у тётки вся рука от змеиного яду чёрными пятнами пошла, она криком кричала, потом, и говорит, мол: «Дайте мне, дайте камни проклятые, обратно ведьме верну, пусть подавится!» И бросилась с камнями туда бежать, где дом ведьмовской стоял… А мы тогда…
– Что-о? – заорал отец мясника; до сих пор он стоял молча и стискивал зубы, предоставив младшему сыну говорить с Йонасом и Ядвигой. – Померли сын мой с внучкою?
– Померли, да, – подтвердил мальчик. – Меня мамка и послала сказать вам…
– А ну, органист, – тонким от ярости голосом завизжал старик. – Волоки нам сейчас ведьмино отродье, мы ему суд устроим! Это ведь из-за них, проклятых, всё! Это их камни проклятущие сына моего убили!
Отец едва успел подхватить Ядвигу; в дом ворвались, и, грохоча сапогами, промчались мимо них разъярённые родственники мясника и их друзья. Тем временем снаружи уже горели факелы, слышался шум со всех сторон. Раздавались крики: «Давай его сюда!», «Из-за него, ведьмина отродья, скоро все перемрём, заживо гнить будем!», «Тащи его!», «Забей ему в глотку те изумруды проклятые!», «Ищите же его, в доме ищите – прячут, небось, дьявола!»
Мать забилась в истерике; Ядвига же только успела вытащить Иеву из дома, боясь, что младшая сестра ненароком окажется в руках потерявших человеческий облик соседей… Мать упала на колени, застучала лбом об пол: «Пощадите, люди добрые! Не губите!». Отец подхватил её под локти и поволок во двор. Там они стояли, растерянно озираясь – а в доме творился хаос: там швыряли и разбивали посуду, ломали мебель, срывали занавески, крушили всё, что попадалось под руку… Затем вспыхнул огонь – и ночная тьма осветилась тысячами искр…
Ядвига с Иевой и матерью
Ядвига прижимала матушку с сестрой к себе и лихорадочно шептала:
– Ничего, это ничего, пусть! Ведь Андрюса дома нет, а они не найдут его и уйдут скоро… Как солнце взойдёт, мы Андрюса дождёмся, да и уедем отсюда навсегда, уедем, матушка, на родину к тебе. В Смоленск! Нам только Андрюса дождаться – он с рассветом придёт. И мы уедем. Уедем впятером, никто нам больше ничего плохого не сделает…
Их дом пылал точно факел, и улица на несколько часов стала светла, как днём.
Андрюс не слушал сбивчивое бормотание сестёр, что не верили своим глазам, видя его целого и невредимого. Стало быть, Гинтаре знала, что нельзя ему было вечером домой – и от смерти его уберегла. А ещё он понимал: оставаться здесь, в городке, никакой возможности им больше нет, а как быть теперь, решать надо было ему. Лишь только Андрюс подошёл к отцу и всмотрелся в его осунувшееся, с остановившимся, бессмысленным взглядом лицо – сразу стало понятно, что глава семьи теперь он, Андрюс. И с этих пор придётся ему отвечать не только за себя и Тилуса, но и за мать с сёстрами. И никто, кроме него, не сможет о них позаботиться.
Глава 5. Не убежать
Ядвига пыталась спасти хоть что-то из их немудрёных домашних ценностей, однако огонь уничтожил дом почти целиком. Всё, что у них осталось, можно было унести в одной руке: костяное распятие, молитвенник отца в кожаном переплёте, кошель, где было несколько монет, золотые серьги матушки, подаренные на свадьбу, да небольшое серебряное блюдо. Вот и всё.
Андрюс немного постоял, собираясь с силами. Мать с Иевой, убедившись, что с ним ничего плохого не произошло, вернулись к своему бессмысленному занятию: они бормотали молитвы, прерывая себя всхлипами и жалобами, и рыскали среди развалин дома в надежде отыскать ещё какую-нибудь нужную вещь.
Ядвига, бледная и напряжённая, но не испуганная, смотрела на Андрюса, как ещё днём раньше смотрела бы на отца, ожидая, пока тот выскажет свою волю.
– Что нам уезжать надо, так это точно теперь, другого уж нечего делать! – сказал Андрюс сестре. – Только… У нас же нет ничего? Лошадь, повозка нужны.
Ядвига развела руками и протянула ему спасённый кошель. На эти деньги они могли бы купить разве что немного еды с собой в дорогу.
– Ждите меня здесь! – сказал Андрюс. – Или – пойдём лучше к ксёндзу, не станет же он погорельцев на улицу гнать!
– Вчера вот прогнал. Сказал: помолюсь за вас, и всё, даже на порог не пустил…
– А сегодня не прогонит! – пообещал Андрюс с напускной уверенностью. – Сейчас ведь соседушки наши успокоились – затихли, небось, отсыпаются после бессонной-то ночи! Там, у ксёндза и побудете, пока я…
– Пока ты – что? – испуганно перебила Ядвига.
– Ты же сама рассказала про ведьмины изумруды! Вот и посмотрим – признают ли меня остальные камни. Должны признать, а коли нет – то и не надо. Сам возьму, – он невесело рассмеялся.