Раб Петров
Шрифт:
На этот раз товарищ всё крутился у ювелирной лавки, однако к покупателям подходить не спешил: всё ходил туда-сюда да оглядывался. Из кабачка напротив появились трое – весёлые, довольные, богато одетые; вышли они точно из «чистой», купеческой половины. Никита двинулся за ними. Купцы прошли немного и начали прощаться: двое уселись в сани, запряжённые парой, и укатили, третий же неторопливо побрёл вдоль рыночной площади. Андрюс подумал, что он наверняка нетрезв…
Никита стремительно бросился наперерез купцу, приговаривая своё: «Поглядите, пан, красота-то какая, глаз не оторвать –
В это мгновение Никита поскользнулся на укатанном снегу и слегка толкнул покупателя под локоть: тяжёлый кожаный кошель выпал у того из рук. Купец сдвинул было рыжеватые брови, скривил губы, однако Никита низко закланялся и жалобно попросил прощения; юрким мышонком он скользнул за кошельком и почтительно подал его владельцу. Покупатель брезгливо выхватил кошель из услужливых рук – однако лаковую шкатулку спрятал-таки за пазуху, отдал Андрюсу монету; отдуваясь, зашагал прочь. Андрюс сунул руку в карман и насторожился: ведьмин камень был горячим.
– Ну, идём, будет на сегодня! – быстро проговорил Никита, оглядываясь по сторонам.
Руки у него отчего-то слегка дрожали, а взгляд был бешеным, и одновременно чуть растерянным – будто у человека, сделавшего нечто такое, чего сам от себя не ожидал.
– Как же, мало ведь наторговали…
– Будет! Завтра ещё заработаем. Устал я.
Андрюс со вздохом пожал плечами. Ну, всё же это было лучше, чем ничего, и не с пустыми руками он придёт сегодня к Ядвиге…
Навстречу им стремительно двигался давешний незнакомец в сером армяке. Когда он поравнялся с отроками, Андрюс толком и не увидел, но почувствовал – шедший рядом Никита вынул руку из-за пазухи и то ли что-то отдал незнакомцу, то ли принял что-то от него… Серый человек моментом пропал с глаз, будто и не было.
– Послушай, чего ему от нас надо? – не утерпел Андрюс. – Он ведь знает тебя? А если отцу твоему что-нибудь расскажет?
Никита остановился, глянул на Андрюса круглыми, сумасшедшими, тёмными глазами – и расхохотался, громко, чуть ли не с истерикой.
– Отцу-то… Отцу… Отцу он ничего не скажет, не-ет! Не боись, Андрейка! Спаси тебя Христос, помог ты мне сегодня, а то…
Никита снова нервно засмеялся, аж завсхлипывал, и стиснул руки – они всё продолжали дрожать.
– Ты иди, Андрейка, домой, отдыхай. Завтра в мастерскую приходи пораньше.
Хлопнул по плечу и направился в самую гущу толпы… Андрюс очумело смотрел товарищу вслед: тот и не вспомнил про оставшийся товар, не сказал, надо ли его обратно вернуть… Что это такое с ним?
– Никитка! – крикнул Андрюс. – А ну, погоди!
Никита, не оборачиваясь, слабо махнул рукой.
– Ну и леший с тобой, – досадливо буркнул Андрюс и вздрогнул: уже всему телу сделалось горячо от обжигающего тепла изумруда.
Забыв про игрушки, он бегом кинулся в глухой проулок, где не было ни души. Сел у бревенчатого забора и осторожно,
Андрса окатила волна страха: отчего-то он подумал про Ядвигу и родителей – припомнилась страшная ночь в родном городке, увиденное утром пепелище… Тогда пани Гинтаре не позволила ему помочь родным, а теперь?.. Он помчался со всех ног и не останавливался, пока, задыхаясь, не влетел на крыльцо дедовского дома.
Но там было всё спокойно; первым, кто его встретил, был верный Тихон. Кот не стал дожидаться, пока Андрюс соизволит забрать его из мастерской и отправился домой сам. Андрюс подхватил его, почесал за ухом.
– Ну, прости – знаю, что скучал. Что вы тут, как? А то меня будто камень предостеречь хотел?
Тихон вывернулся из рук хозяина и побежал в комнату, которую хозяин отвёл Андрюсу, Иеве и Ядвиге. Андрюс спал там на сундуке, а за холщовой занавеской находилась кровать Иевы и Ядвиги.
Едва приблизившись к своей постели, Андрюс понял: что-то не так! Чужие руки прикасались к его пожиткам, всё было перевёрнуто… Холодея, он принялся шарить рукой в подушке, в поисках драгоценных камешков – тщетно! Ведьмины подарки исчезли.
Глава 8. Дядюшка
Андрюс неподвижно стоял около разорённой постели; Тихон же кружил вокруг хозяина, тревожно и заботливо заглядывая ему в глаза. Андрюс десятки раз обшарил и подушку, и старенькое потёртое покрывало, заглянул под сундук, под лавки… Голова у него шла кругом, руки и ноги буквально тряслись от гнева: получается, это кто-то из домашних вероломно рылся в его вещах, искал… но что? Ни один живой человек, кроме Ядвиги, не знал о существовании этих изумрудов. Иеве с матерью Андрюс сказал, что подобрал у дома ведьмы лишь один небольшой камешек, и деньги с его продажи ушли на дорогу, пропитание в пути, необходимые вещи. Ядвига же никогда – он был в этом уверен – не дотронулась бы до камней без его ведома.
И ещё одна страшная мысль пришла ему на ум: похититель понятия не имеет, на какой риск пошёл, забрав эти камни! Семья мясника прожила лишь сутки после того, как изумруды очутились в их руках! Даже если злоумышленник не носит камни на себе, а спрятал подальше – всё равно этому человеку не жить, если не вернёт украденное… Или всё-таки нет? Может быть, ведьмины подарки не способны убивать издалека? Андрюс этого не знал, однако от всей души понадеялся, что такое возможно: желать смерти вору, который точно приходился ему кровным родичем, он всё-таки не мог.
Он тяжело вздохнул и присел на постель. Что теперь скажет Ядвига? Сестра безумно огорчится, узнав, что камней у них больше нет. Прощайте, нежно взлелеянные ею планы на хорошее приданое Иеве да Андрюсову учёбу! Да и сам он, оказывается, подспудно рассчитывал на денежное подспорье: ведь если продать хотя бы один из камешков, у них будет на что перебиться в случае голода, хворей, ссоры с хозяевами дома… Дома, где семья Андрюса – он знал это хорошо – была полностью бесправна и зависела от доброй воли деда или дяди Кристиана.