Раб сердец
Шрифт:
– Предательство?
– произнёс он с тем же, что и собеседник. выражением.
– Подлость? Никто из Братства на это не способен. Жаль, что не удалось договориться.
– Жаль.
– Прощайте, ваше величество.
– Прощайте, Бран.
Шар-дальновид налился тёмным багрянцем, помутнел и остался таким навсегда.
5.
Дружинный Хмара и отрядный Водь спешились. Почти полдня в седлах! Пока старый Водь, бурча что-то грубовато-ласковое, тщательно осматривал лошадей и привязывал их у крыльца, Хмара прошелся, разминая ноги, до колодца и назад.
Собственно,
Но уже в дороге Хмара понял, что всё обстоит куда сложнее. Ратники выведали, что вражеские всадники движутся прямо к беззащитным обозам и лечебницам. Последствия было нетрудно предугадать. Единственный пригодный для конницы путь пролегал вдоль речного обрыва. С другой стороны круто вздымались поросшие скользкой травой склоны холмов. Другого пути у неприятеля не было. Убедившись в этом, ратники затащили в кусты на вершинах холмов телеги с соломой, затаились, в ожидании противника. Когда они увидели, что на дороге появились конники под чёрным вымпелом с белым деревом и семью звёздами, солома была подожжена, повозки столкнуты вниз. Сколько недругов было снесено в реку с обрыва бешено несущимися пылающими таранами, трудно сосчитать. Оставшиеся мало что успели сообразить. Ратники обстреляли их из кустов из луков и самострелов, а затем дружно бросились в атаку с копьями наперевес. Потери врага в итоге составили сто шесть камнеземельцев и одного вастака-проводника убитыми. Взята добыча: оружие, доспехи, семнадцать коней и знамя. Из наших двое ранены тяжело, двенадцать – легко. С одной стороны – победителей не судят, три десятка пеших одолели сотню конных, это вам не кошка чихнула. С другой – закон есть закон, налицо ослушание и самовольство, коих поощрять и поважать никак нельзя. Так что прикажете делать? Наградить перед казнью? Казнить по награждении? Тьфу, пропасть!
– Ждут парни, брат дружинный. –доложил Водь. –За избой построились.
Хмара вздохнул. Ну, вот почему послали именно его? Дали бы под начало самострельщиков, да бросили на взятие какого-нибудь моста… Хотя, с другой стороны, должен же кто-то и здесь разобраться.
Они стояли в три ряда по росту и смотрели дружинному в глаза, не отводя взглядов. «Утренняя Луна! – подумал Хмара. – Опытных-то всего… три… пять… нет, всё-таки семь бойцов. Из тридцати трёх. Остальные - мальчишки. Ну конечно, совсем сопляки. Вот этот белобрысый малорунец, к примеру. Усы, видно, безуспешно пытается отпустить, подражает бывалым. А этот нескладный верзила… Сколько ему? Лет семнадцать, поди. Вымахал на голову выше меня, а плечи толком
Молчание затягивалось.
– «Ну да. – сумрачно подумал Хмара. –Конечно. Разумеется. Следовало ожидать. Любое наказание мы примем беспрекословно и с готовностью, но виноватыми себя не считаем.»
Белобрысый быстро переглянулся с верзилой. Тот едва заметно кивнул, набрал воздуха в грудь и рявкнул:
– Над нами пусть кружат вороны,
Туман и тучи, мгла кругом -
Непобедимые знамёна,
Неодолимые знамёна
Всё так же реют над полком!
Белобрысый подхватил неожиданно высоким голосом:
– Всё так же плещутся над ратью
И осеняют нашу рать.
Пусть судьбы наши хрупки, братья,
Пусть жизни наши, кратки, братья,
Но будет Рунь века стоять!
– Отставить. –вяло сказал Хмара.
Запели все. Строй дружно ударил коваными подошвами сапог по утоптанной земле, отбивая такт сочинённого Видимиром Обстоятельным марша:
– Забыты кровь, мозоли, раны.
Ушла усталость, голод стих!
Мы помним лишь заветы Брана,
Мы знаем лишь приказы Брана
И тотчас выполняем их!
Хмара покосился на стоящего слева и чуть позади Водя. Лицо старого воина просветлело, утратило всегдашнее «отрядное» придирчивое выражение. Он не совсем в лад, но вдохновенно подпевал:
– Тяжка военная работа,
Но нет нам жизни без неё.
Шагает Братская пехота,
Чеканит шаг наша пехота,
И разбегается вражьё.
Дружинный вздохнул и его голос вплёлся в хор:
– В степи под пылевым покровом,
В раскисших от дождя холмах
Подошв солдатских топот ровный,
Полков железных топот ровный
Врага повергнет в дикий страх.
Пройдём мы сквозь огонь и воду
Сквозь жёсткий снег и едкий дым
Добудем счастье и свободу
Добьёмся счастья и свободы
И победим! И победим!
6.
– Не зря ночь не спал! –тихо и устало говорил Бран.
– Вот, закончил, наконец-то… Представляешь, учебник для чистоградских обучалищ...
Он, шлёпнул ладонью по обложке пухлой рукописи повернулся к Яру Хмурому и замер. Тот безмолвной статуей стоял во входном проёме шатра, по тёмным щекам медленно текли слёзы.
– Что?
– прошептал Бран.
– Кто?
Яр тяжело, словно держа в руке пудовую гирю, поднял сжатый кулак, из которого торчала смятая бумага. С трудом разомкнув пальцы, молча отдал её Учителю. Это было донесение отрядного Водя.
– «Простите за горькую весть, не знаю, как писать...
В день продолжник с отрядом самострельщиков я возвращался с задания по Сухой дороге. На третьей версте у брода через речку Хилую мы обнаружили восемь повозок. Они выехали из Плывухи предыдущей ночью и должны были прибыть в Сурково сегодня утром. Но, очевидно, произошла какая-то задержка, так что рассвет застал их на броде. Там поезд и подвергся нападению с воздуха. Сначала уничтожили коней, потом были расстреляны сорок два ребёнка, которых отправляли на учёбу в Чистоград. По стрелам, извлеченным из тел, и по меткости попаданий можно уверенно утверждать, что налетели орлы с водяными и лешими на спинах. Все раны нанесены в сердце. Погибла сопровождавшая ребят Мста Упрямица.