Раб сердец

Лукьянов Александр Николаевич

Плачем вместе с тобой, Учитель. Умоляем, пошли нас в бой, и позволь не брать пленных!

Твои братья из Третьей дружины самострельщиков.»

– При... привезли...
– хрипло выдавил Яр из пересохшего горла.
– Здесь...

Бран отстранил его, пошатываясь выбежал из шатра. На сходной площадке стояли повозки окружённые быстро увеличивающейся толпой воинов. Ратники расступились перед Учителем. Тот приблизился к первой повозке, откинул зелёный плащ с бледного лица Мсты.

– Дочка, да как же так...
–

беззвучно прошевелил непослушными губами.
– Как же я... как же мне теперь...

Склонился и поцеловал Мсту в ледяной лоб. Когда Бран медленно выпрямился, тяжело и хрипло дыша, глаза его полыхали ртутным блеском.

– Правильно, что не вынули стрелы из детских сердец.
– раздельно выговорил Учитель.
– Пусть братья пройдут мимо повозок, увидят всё, пусть простятся с Мстой.

И вдруг закричал, потрясая сжатыми кулаками: -Памятью матери своей, памятью Мсты, памятью этих детей, памятью всех павших братьев, жизнью своею клянусь воздать за всё! Изгоните меня из Братства, презирайте, плюйте на меня, если лешие и их холуи не заплатят за это!

Бран рухнул навзничь. Яр и прочие Ученики бросились к нему, подняли на руки, унесли в шатёр. Ратники взревели.

7.

– Готовы?
– спросила Внята Тихая.

– Так точно, сестра.
– коротко ответил Быль Топотун.
– Ждём лишь приказа.

Внята протянула ему запечатанный свиток. Топотун сорвал печать, прочёл, задумчиво хмыкнул, кивнул.

– Сколько потребуется времени?

– Час. Главное, чтобы вражьи орлы не обнаружили и не налетели...

– Вряд ли.
– Внята огляделась.
– Мгла продержится ещё долго, в такую погоду они не летают. Приступайте.

Топотун надул щёки и изо всех сил дунул в костяной свисток. Почти сразу же послышался шум и из затянувшей всё вокруг пелены тумана стали появляться одевающиеся на ходу люди. Они торопливо построились у стены высокого и длинного дощатого сарая.

– Настал наш час.
– громко объявил Быль.
– Вспомните, чему вас так долго и тщательно учили, действуйте быстро слаженно и чётко, братья.

Строй рассыпался, завизжали вырываеме из досок гвозди, затрещали подпорки. Стены сарая рухнули, являя взорам тёмную массу его содержимого.

– Сейчас будет опасно.
– предупредил Быль.
– Лучше отойти.

Внята лишь отрицательно покрутила головой: -В чём опасность?

– В той большой землянке стоят пятиведёрные стеклянные пузыри с кислотой. Много, полторы тысячи. Из горлышка каждого тянется трубочка. Сейчас повернут колесо - ого, скрипит, значит, уже поворачивают!
– и в каждую бутыль посыплется серый порошок, доставленный робами. Что-то вроде железных опилок, но точно - не железо. Лучше к землянке в это время не подходить, в горле будет жечь со страшной силой. Кислота забурлит и из неё начнёт выделяться особый лёгкий воздух.

По трубочкам он потечёт вот в эту трубу, а из неё - в оболочку, надувая её.

Послышалось громкое шипение. В тумане зашевелилась, начала расти огромная округлая туша. Внята подошла к ней вплотную, потрогала рукой пропитанную каким-то пахучим составом, распираемую изнутри «лёгким воздухом» шёлковую харадримскую ткань. Шёлк с шорохом расправлялся, поднимался вверх, приобретал очертания огромного шара. Многочисленные шёлковые канаты шли от шара к лежащеё под ним лодке-корзине, сплетённой из ветвей молодой рунской ивы.

– Загружайте.- распорядилась Внята.

– Да ведь шар еще не наполнен...

– Пока загрузите - наполнится.

Она придирчиво проследила за тем, как с бесконечными предосторожностями в лодку-корзину были перенесены и старательно закреплены в особых гнёздах по правой стенке шесть небольших чёрных бочонков. По левой стенке в таких же гнёздах установили бутыли с кислотой.

– Где продовольствие?

– Несут.
– ответил Топотун.
– Да вот оно, в холщовых мешочках. Двухдневный запас на двоих. Укладывайте, братья. А кто полетит?

– Я.
– сказала Внята.

– И?..

– Я.

– Но...

– Выполняй, брат. Знаешь же - приказ не обсуждается.

Распёртый «лёгким воздухом» шар висел над корзиной, удерживаемый верёвками, привязанными к вбитым в землю кольям.

– Ещё немного - и можно отправляться.
– доложил Топотун. Он сомнением поглядел на Вняту.
– Пойми правильно, сестра, не хочу обидеть, но... Хорошо ли представляешь, что тебя ждёт? Готова ли к полёту?

– Не знаю...
– ответила Внята.
– Только вот выбора уже нет.

Она влезла в корзину, осмотрелась: -Что тут?

– Тёплые вещи.
– ответил Быль.
– Там наверху может быть зябко.

– Спасибо. Что ж, будем прощаться. Вы свою службу выполнили образцово, низкий поклон за это от всего Братства.
– сказала Внята.
– Собирай всех и уходите к Чистограду, через день-два сюда подойдут лешелюбы. Позаботьтесь о моём коне. Прощай! Режьте привязи!

Быль махнул рукой, одновременно ударила дюжина топоров, перерубая верёвки. Шар взмыл вверх, увлекая на натянутых шёлковых канатах поскрипывавшую плетёную лодку.

– А Бран уже в Чистограде?
– крикнул Топотун вслед исчезающему в тумане шару.

– Нет больше Брана.
– послышался удаляющийся голос Вняты.

– Нет Брана?!
– беззвучно прошептал Быль.

Шар вынырнул из тумана, быстро набрал высоту и, влекомый ветром, полетел на закат. Внята надела шерстяную одежду, уложенную в корзину, натянула вязаную шапочку. Она достала сложенный вчетверо большой лист бумаги, развернула его на коленях, поводив карандашом над извилистыми синими линиями рек и коричневыми разводами гор, отметила начало пути.