Рабочее самоуправление в России. Фабзавкомы и революция. 1917–1918 годы

Чураков Димитрий

Не следует вообще упускать из виду тот факт, что революция не замыкалась одним Петроградом с его мощными профсоюзами западного типа и прочими атрибутами «индустриализма» и «либеральной просвещенности». Как писали по этому поводу Н. Бухарин и Е. Преображенский: «не все рабочие таковы, как в Питере». И поясняли свою мысль самым недвусмысленным образом: «Много есть рабочих, совсем ещё недавно пришедших в город. Они во многом думают так же, как и крестьяне, и вместе с ними ошибаются». Своё неудовольствие по этому поводу Н. Бухарин и Е. Преображенский поясняли тем, что «само собой разумеется, что это обстоятельство … затрудняет осуществление наших задач»¹⁴⁹.

Не могло не сыграть свою роль и широкое распространение перед революцией артельного движения.

В 1915 г. Министерство торговли и промышленности распространило «Справочник об артелях трудовых». Справочник этот был далеко не полным: он включал в себя лишь артельные предприятия, имевшие официально утверждённый устав, тогда как большинство российских артелей в этот период по старинке действовало без всяких уставов. В справочнике значилось 507 артелей, из которых наибольшее количество было за артелями грузчиков и крючников – 53, за ними шли посыльные и носильщики -31, строительные рабочие – 25, маляры – 24. Отдельно значились производственные товарищества: 29 – транспортников, 29 – по обработке металлов и изготовлению орудий и машин, 28 -по изготовлению одежды, 27 – по обработке дерева, 19 – ювелирных, 15 – сапожных, 8 – переплётные и типографские. Большое место в справочнике занимали кустарные артели, среди которых на первом месте шли сапожные – 19, кузнечно-слесарные и по изготовлению различного рода орудий – 9, столярные – 6. Были в этом справочнике названы также артели чертёжников, техников, землемеров, монтёров, водопроводчиков, газетчиков, бухгалтеров, конторщиков, театральных капельдинеров, парикмахеров, дворников, полотеров, печников, портняжных и т. д.¹⁵⁰.

Герцен называл артели передвижными общинами. И это была не просто метафора. Артели строились по схожим принципам, что и крестьянский мир. По наблюдению А. Н. Энгельгардта, артель, подобно общине, позволяла соединить личный хозяйственный интерес с навыками коллективной организации труда¹⁵¹. Значительное количество рабочих успело до революции пройти эту школу трудовой самоорганизации.

Общинно-артельные корни значительного процента промышленных рабочих являлись как бы непосредственной базой оживших в рабочей среде в переломный момент традиций трудовой демократии и самоорганизации. Рабочим, противостоящим попыткам фабриканта закрыть предприятие или уволить недовольных, не приходилось долго раздумывать, как сорганизоваться для самозащиты. От одной до двух третей рабочих с детства усвоили основные механизмы деятельности самоуправления в их общинно-артельном варианте. Самоуправление в условиях новейшей капиталистической фабрики, естественно, не то же самое, что саморегулирование в условиях полунатурального крестьянского хозяйства, но психологическая и генетическая связь между российским пролетариатом и деревенским миром была жива и оказывала своё влияние.

В этой связи важно коротко упомянуть ещё одно обстоятельство, не увиденное историками, но точно угаданное царскими властями: «Положение о выборах в Государственную Думу» от 3 июня 1907 г. в пятой главе содержало особый раздел – «О производстве выборов уполномоченных на волостных сходах, станичных сборах и от рабочих на фабриках и заводах». Отдельные параграфы, содержащиеся в нём, однотипно рисовали механизмы самоорганизации и для сельского схода и для рабочего коллектива. Процесс формирования гражданского общества как бы получал национальную окраску. Законодатель закреплял существующую практику, лишь косметически подгоняя её под требования нового парламентского уклада власти. Из анализа этих положений закона вытекает два вывода. Во-первых, в начале века параллели между общиной и рабочей самоорганизацией были столь глубоки, что нашли воплощение в законах империи. Во-вторых, участие в выборах в четыре Думы закрепили в сознании даже тех рабочих, кто имел слабую связь с селом, уже выверенные законодателями нормы формирования представительства. Сочетание социальной памяти с социальными навыками и послужило той питательной средой, которая позволила рабочему представительству 1917 года занять своё важное место в революционном потоке.

Характерно, что консерваторы из царского окружения, пусть и в усечённом виде, закладывали в закон такие положения, которые напрочь отсутствовали в программах российских либеральных оппозиционеров. Парадоксально, однако, что то же самое можно сказать и о традиционалистских группировках. Они либо отделывались общими положениями о развитии «национального народного труда», как это делала Русская монархическая партия, либо, как в платформе Союза русского народа на выборах во II Государственную думу, включали несколько второстепенных пунктов о развитии рабочих и промышленных артелей и товариществ. Впрочем, это вряд ли следует считать случайным – главное богатство страны и главную основу

её экономики черносотенцы видели в сельском хозяйстве¹⁵².

При более широком изучении миграционных и других базисных процессов в российском обществе рубежа веков специфика эта может оказаться и не столь уж разительной, а выводы, полученные, например, для Сормова или Вичуги, могут помочь разобраться с социальным движением пролетариата 1917 года не только в ЦПР. Во всяком случае, имеются факты, свидетельствующие о сильном воздействии крестьянских корней на рабочих Российского Черноземья, Поволжья, Урала, да и других регионов страны.

В борьбе за «фабричную конституцию»

4. Задачи выживания

Процесс трансформации низовых рабочих комитетов в органы самоуправления не был единовременным. Не сразу разобрались в природе фабзавкомов и политические лидеры революции. Например В. И. Ленин, один из немногих, кто понимал важность рабочего самоуправления, первоначально представлял рабочий контроль в виде вооруженных отрядов. Вернувшись в Россию, он отдал предпочтение Советам, и лишь на рубеже мая – июня начинает признавать возможность самоуправления непосредственно на производстве – через профсоюзы и фабзавкомы¹⁵³. То есть первоначально Ленин видел движение за рабочее представительство в западноевропейском его понимании – как орудие давления на буржуазию.

Переориентации на фабзавкомы Ленина и других наиболее радикальных деятелей тогдашнего политического спектра способствовало два обстоятельства. Первое из них носило чисто внешний характер и было связано с той не очень радужной для радикалов ситуацией, которая складывалась в прочих структурах рабочего движения в первые революционные месяцы. Так, рабочая кооперация не ставила перед собой каких-либо производственных задач, всегда выступая в качестве только торгового посредника¹⁵⁴. Что касается профсоюзов, то они, согласно данным отдела труда Моссовета, на конец весны – начало лета 1917 г. были ещё слишком слабы, чтобы «брать на себя руководство экономической борьбой»¹⁵⁵. Сам же Моссовет по своему составу также не мог возглавить борьбу за рабочее самоуправление. Более того, на одном из своих пленумов, состоявшемся 16 июня 1917 г., он принимает решение, по сути направленное против рабочего контроля и заметно осложнявшее развитие самоуправления. При этом подобное решение сложно считать изолированным актом. По мнению современников, оно являлось прямым следствием всей политики соглашательского большинства Моссовета на протяжении весенних месяцев 1917 г.¹⁵⁶. Такой расклад сил, при благоприятном стечении обстоятельств, и мог бы выдвинуть фабрично-заводские комитеты на передовые позиции, поскольку они имели гораздо более широкую социальную базу, чем профсоюзы, более многообразные функции по сравнению с кооперацией и, наконец, были обременены гораздо меньшей ответственностью, чем Советы.

Вторым обстоятельством, побуждавшим левые группировки от социал-демократов интернационалистов до анархо-синдикалистов внимательно присматриваться к развитию фабзавкомов, было само их внутреннее развитие, связанное с борьбой рабочих отдельных предприятий за свои экономические и социальные права. Эта борьба получила в отечественной историографии широкое освещение¹⁵⁷, о том, как её динамика и результаты сказывались на становлении фабрично-заводских комитетов в качестве особой, самостоятельной формы рабочего самоуправления, речь фактически не велась. В этой связи правомерно возникает вопрос об основных закономерностях и направлениях эволюции фабзавкомов. В каком направлении могло двигаться их развитие и каковы его механизмы?

Большинство исследователей, писавших о деятельности фабзавкомов в марте – апреле 1917 г., сходятся во мнении, что круг направлений деятельности фабзавкомов в этот период был достаточно узок. Предварительные подсчёты показывают: в первые месяцы революции, выполнив свою роль стачкомов¹⁵⁸, лишь около 10-15% заводских комитетов решали вопросы, связанные с управлением и жизнеобеспечением предприятий. Как замечает Д. Мандель, приметой февраля на заводах являлось всего три ключевых требования: удаление неугодных членов прежней администрации, 8-часовой рабочий день, повышение зарплаты. В понимании рабочих, эти требования, считает историк, составляли непреложную часть установления революционного порядка¹⁵⁹. С этим выводом можно согласиться лишь отчасти. Требования эти имели не только политическую окраску. Можно без особых натяжек утверждать, что в ряде случаев речь шла о выживании целых коллективов рабочих.