Рабочий
Шрифт:
Наша модель Водопьянова, как вышла один раз за лорда замуж, так у неё по жизни и покатили женихи миллиардеры, в очередь стояли, потому что миллиардер простую девушку не возьмет, ему только после другого миллиардера подавай.
Но девушки по сравнению с искусством — ноль, и в прямом смысле, что ноль без палочки, потому что у девушек ТАМ пусто, вакуум, как у Венеры Милосской.
Это меня видения напугали, не привидения, а — видения кошмарные.
Иногда, когда я болею, я крепко держу себя за руку,
После дня искусства я долго болел, но болел не поэзией и не прозой, а болел неподвижным вглядыванием с усиленными попытками сообразить и исполнять свои мысли обыкновенно, как в книгах.
Думал я, а она в своей шубке смотрит на меня с выражением восторга и мучительного страха, присущего студенткам на экзаменах.
Я решился на лестнице, что завтра же схожу к наркологу и спрошу его о смысле жизни с девушкой, с женой, которая уходит в никуда и из ниоткуда возвращается в горностаевой шубке на голое тело.
— Жена наставила тебе рога, а ты в запой ушел, интеллигент? — Лёха не жалел мужчину, не испытывал к нему дружеских чувств, но разговаривал с ним на равных, потому что одного мужского пола. — Больше закусывай, на других баб посматривай, тоска тогда и уйдет, как стружка с детали.
Если бы ты работал на заводе, то понял бы меня сразу, а так — пройдут годы, горностаевая шубка твоей жены истлеет, у тебя борода вырастет и выпадет, и ты поймешь, что бобина для мужчины значит больше, чем баба.
— Вы, бедное создание, меня смеете принимать за слабую особь, что не в силах постоять за честь жены в шубке! — интеллигент разозлился, теребил галстук, но в драку с рабочим не лез, понимал, что кулак сильнее искусства. — Вы не смотрùте на меня, как на голодающего крокодила; я только с виду слабый, а ум интеллигента он намного прочнее ума рабочего.
Вы же не знаете Пастернака, а я Мольера в подлиннике наизусть знаю, словно у меня не мозг, а — быстродействующий компьютер.
Я вас на дуэли, милейший, сражу наповал стрелой не Амура, а — пития.
Питие есть веселие на Руси! И только мы, интеллигенты понимаем правильно питие, пригубляем, а не как вы — бадьями сивуху кушаете.
ХА-ХА-ХА-ХА!
Интеллигент налил в пластиковый стаканчик на донышко пиво, чуть-чуть прикрыл дно, словно стеснялся за трудовую интеллигенцию.
Лёха щедро, без спроса долил стакан интеллигента доверху водкой и прямым рабочим взглядом, взглядом, который сокрушал скульптуры голых баб в Зимнем Дворце, уничтожал интеллигента.
Интеллигент дрогнул, махнул рукой, а затем в бесшабашной решительности, словно брал урок музыки у Баха, выпил стакан до дна!
— Вы поможете мне исправиться, братец! — интеллигент мягко улыбнулся, снова погрозил пальцем — так учительница
Он упал мягко, по-интеллигентски раскинул руки, будто убитый красноармеец.
Лёха допил пиво из бутылки интеллигента, почесал себе за ухом (нет ли вшей?):
— Во как!
В душевой, во как
После смены Лёха принял немного на грудь с Серегой, Колькой и Митяем, пошел в душевую — сегодня вспотел и прокоптился у станка, как поросенок на вертеле.
В душевой кабинке кто-то фломастером написал на стене свежую мысль «Анатолий Маркович — гад», и Лёха подивился — надо же, не поленился парень, взял под душ с собой фломастер — так браконьер на охоту берет плюшевого зайца для приманки медведя.
Лёха голый стоял под душем, закрыл глаза от удовольствия, приглаживал волосы и фыркал буйволом в индейской резервации.
Когда он открыл глаза, то обнаружил, что на него пристально смотрит кадровичка Елена (по совместительству уборщица), похожая в своем гневе на евнуха из гарема падишаха.
Елена в белом халате уборщицы, в резиновых тапочках, в желтых резиновых перчатках (Лёха вспомнил — сантехнические) озиралась на швабру, но мило и естественно, словно не в мужской душевой, а на гребном канале чемпионка России по гребле на байдарках.
Лёха смутился, прикрыл руками низ живота, будто прятал дурную болезнь.
Он ждал, что Елена протрет пол и уйдет в свою работу, дальше по цехам и душевым с грязными полами.
Но молодая девушка не уходила, а внимательно осматривала Лёху, словно с него мерку на гроб снимала или на свадебный костюм.
«Полюбила меня Елена, проняло её, — Лёха подумал с неудовольствием, потому что Елена ему не нравилась, и особенно — её сын от неудавшегося жениха, который сейчас спокойно делает других детей другим женщинам. — Таскается, на любовь нарывается, молодая горячая кобылица.
Что любовь? — пыль между ног.
В цеху пыль полезная, трудовая, а любовь — пыль пустая, ненужная, потому что невидимая, как заноза в попе.
Нашла девка время и час, пришла к голому мужику в душ, ждет, когда я на неё напрыгну, как щеголь набрызгивает на балерину на сцене.
Отдастся мне со страстью, а потом зарыдает, скажет, что я её соблазнил, обесчестил — это рожавшую женщину, и теперь, как честный человек должен взять в жены и усыновить ребенка, словно я только что откинулся с кичи и мне нужна хорошая репутация семьянина.
Ладно бы — балерина, а то — кадровичка-уборщица без стажа.
Балерин я не люблю, но они в глазах общества что-то, да и стоят; большие деньги люди за балерин платят, а за уборщицу денег никто не даст, потому что уборщица по индийской системе каст стоит ниже полицейского.