Работа актера над собой (Часть II)
Шрифт:
Были моменты, когда в_е_р_ю определенно перетягивало, но тотчас несносный критикан потихоньку от меня сам вспрыгивал на другую чашку, и мое в_е_р_ю опять улетало кверху.
Наконец наступало относительное равновесие. И совсем не потому, что я искренно верил своему действию, а потому, что я привык к самой борьбе в_е_р_ю с н_е в_е_р_ю. Она мне надоела, приелась. Она не отнимала моего внимания.
Между прочим, Аркадий Николаевич посоветовал нам такое упражнение на правду:
— Допустим, — говорил он, — что вы едете с товарищем домой в трамвае. Тесно, со всех сторон вас окружают незнакомые люди. Начните
Сегодня после урока мы с Шустовым в трамвае проделали такой опыт, который почти удался. Но отдельные места, которые мы не смогли оправдать, вызывали удивленные взгляды соседей. Это было конфузно. Вот когда нужно «до конца и в полной мере» оправдывать слова и действия.
Как страшно в реальной жизни наиграть по-театральному. Актерская условность кажется рисовкой или ненормальностью. Чтобы не прослыть за сумасшедшего, приходится быть до последней степени естественным.
П_р_а_в_д_а — п_о_н_е_в_о_л_е.
— Попробуем сделать еще один опыт влияния п_р_а_в_д_ы ф_и_з_и_ч_е_с_к_о_г_о д_е_й_с_т_в_и_я на чувство, — предложил Аркадий Николаевич. — Вам сейчас не хочется плакать, но мы добьемся того, что вы вспомните состояние, при котором можно легко прослезиться. Для этого я вам даю такую задачу, ставлю перед вами такое е_с_л_и б_ы:
Ответьте мне, что бы вы сделали, е_с_л_и б_ы слезы подступили к глазам, а вам стыдно было бы показывать присутствующим свое состояние?
Я стал усиленно тереть лоб, как будто бы все дело было в нем, а не в глазах. Это действие дало мне возможность скрыть их, заслонив ладонью.
Но такое положение нельзя долго длить без риска выдать себя.
Пришлось искать новую маскировку. Я облокотился о спинку стула, подпер щеку ладонью и наполовину закрыл лицо от сидевших направо, другой же рукой вынул платок и стал сморкаться, чтоб не показываться своим левым соседям. При этом я старался незаметно смахнуть слезы с глаз и со щеки. Но и это действие не продлишь долго. Поэтому пришлось придумать новое.
Оно заключалось в том, что я достал из кармана какую-то бумагу и стал внимательно читать ее. Это позволило мне заслониться от всех присутствующих и оправдать свое молчание большим интересом к письму.
Были и другие действия в том же роде, но о них нет нужды распространяться, тем более что меня интересует другое.
Дело в том, что мои внешние приспособления, помогавшие скрывать лицо от любопытных взглядов, напомнили мне (по аналогии или по смежности) о более тонких жизненных действиях, связанных с поставленной задачей. Они сами собой явились мне на помощь. Я стал мигать глазами, часто глотать слюни, нервно шевелить языком, раскрывать рот, чтоб глубже вздыхать, как мы это делаем, когда нарушается правильное дыхание и забухает нос. Эти сами собой появившиеся маленькие действия и правды вызвали много других маленьких, а за ними и более крупных правд, действий, заставивших меня почувствовать подлинную жизнь и знакомые ощущения. Я попробовал осмыслить состояние, создавшееся во мне, и для этого спросил себя:
«При каких предлагаемых обстоятельствах можно получить испытываемые мною ощущения?»
Воображение
Сначала мне представилось, что письмо, которым я закрывал лицо и которое якобы читал, возвещало мне о смерти любимого друга. Это напомнило мне потрясения, которые испытываешь в такие минуты.
На фоне создавшегося внутри настроения мое воображение продолжало рисовать все новые и новые вымыслы. Так, например, оно уверяло меня, что Малолеткова кому-то сказала, что моя «отцовская» (в кавычках) забота тяготит ее. Этот вымысел подлил масло в огонь.
Еще больше меня взволновало то, что Торцов якобы передал роль Отелло Шустову, а роль Яго — Говоркову, отставив меня таким образом от трагического репертуара.
Мне стало очень жалко самого себя. Но я не заплакал от всех этих нахлынувших на меня мнимых бед. Тем не менее они не остались без влияния и укрепили правду, веру в правильность производимых мною физических действий. Я поверил тому, что е_с_л_и б все происходило так, как говорит вымысел, то мне пришлось бы поступать так, как я тогда д_е_й_с_т_в_о_в_а_л, и эта в_е_р_а самым искренним образом волновала меня.
Такие же этюды были проделаны с другими чувствами, состояниями, переживаниями, а именно: со скрыванием смеха, радости, озабоченности, влюбленности, равнодушия. Для этого потребовались всевозможные приспособления, вроде напускной серьезности, беспечности, безразличия, взволнованности и проч.
В заключение Аркадий Николаевич сделал такой вывод:
— Л_у_ч_ш_и_й с_п_о_с_о_б д_л_я в_о_з_б_у_ж_д_е_н_и_я т_е_х и_л_и и_н_ы_х п_е_р_е_ж_и_в_а_н_и_й в т_о_м, ч_т_о_б_ы с_к_р_ы_в_а_т_ь о_т д_р_у_г_и_х с_в_о_и н_е_с_у_щ_е_с_т_в_у_ю_щ_и_е ч_у_в_с_т_в_а. П_р_а_в_д_а с_а_м_и_х п_р_и_с_п_о_с_о_б_л_е_н_и_й и с_а_м_о_г_о ф_и_з_и_ч_е_с_к_о_г_о д_е_й_с_т_в_и_я п_р_и с_к_р_ы_в_а_н_и_и н_а_п_о_м_и_н_а_е_т о н_е_с_у_щ_е_с_т_в_у_ю_щ_е_м ч_у_в_с_т_в_е, к_о_т_о_р_о_е с_а_м_о с_о_б_о_й о_ж_и_в_а_е_т о_т т_а_к_и_х в_о_с_п_о_м_и_н_а_н_и_й.
Но актеры на сцене поступают в большинстве случаев совсем иначе. Они, наоборот, стараются п_о_к_а_з_ы_в_а_т_ь самые несуществующие переживания, а не физическое действие, обслуживающее их. Эта невыполнимая задача толкает на ложь, насилует чувство, приводит к ремеслу и в критическую минуту вызывает на подмогу штампы.
…………… 19.. г. 7
…Мы занимались «беспредметными действиями» в классе «тренинга и муштры».
В одной из комнат «малолетковской квартиры» Паша проверял то, что я делал, и поправлял мои ошибки, в другой комнате Говорков делал то же с Дымковой, в третьем месте Малолеткова проверяла Умновых.
Что касается Ивана Платоновича, то он, как всегда, расхаживал и поочередно наблюдал за всеми работами. «Уча других — учишься сам», — говорил Иван Платонович. Поэтому он приучает учеников заниматься друг с другом.
Я «беспредметно», на память, писал портрет своего дяди, на мнимой бумаге и холсте, с мнимыми карандашом, углем и красками.
— Не ища нашел карандаш, — придирался Паша. — Слишком скоро взял его. Чересчур сжал пальцы. Еще меньше… Еще. Не поправил рукава и манжеты, прежде чем писать. Не осмотрел карандаш, не очинил его и так далее, — говорил мне Паша…