Работа для ведьмы
Шрифт:
Впрочем, нравился мне Лютик именно разумным. С ним поговорить, поспорить можно.
Тяжело вздохнула:
– Да. Ещё тело потерпевшего стало массивнее, будто купол, подпитываясь призраками и магическими заклинаниями полиции, даёт силы и наращивает его мускулатуру, заставляет увеличиваться в размерах всё тело – он стал выше не меньше, чем на полметра.
– Он как я. Быстрота, – накидывал Лютик, стараясь помочь мне. – Зачарованный поднимается и устремляется к нашей защите, пытаясь разодрать её образовавшимися на руках кривыми, длинными, острыми
А я добавила:
– И хуже всего то, что у него получается ослабить магию застывших капель – они потускнели, уменьшились в размере. Значит, волшебство, наложенное на него, направленного действия. Скорость в таком случае означает, что ворожба имеет определённый срок воздействия. Преступник скрылся, и оставил Зачарованного здесь, будто аванпост организовал. Зачем ему преграда посреди леса?
Конёк скакал вокруг меня, а из его рта выбивались клубы пара:
– Спрошу иначе: то, что ты понимаешь методику хорошо для нас?
Я улыбнулась, пусть даже из-под поднятого воротника моей улыбки видно не было:
– Луч света в тёмном царстве.
– Делаю вывод: хорошо. Смотри на него, Зая. Он странно стоит, заметила? Будто только агрессия заставляет его держаться вертикально.
– Да, – согласилась я. – Выглядит так, словно мужчину в оборотня превратили. Но всё не так. Тут что-то иное. Эй, Лютик, не моргай ресницами так интенсивно – с них снег осыпается. Вон уже сугроб накидал. Что, шутка не удалась? Прости, совсем околела – вот и не получается. Всё против нас, но мы выпутаемся. Обещаю. Такс…
Пришлось прыгать на месте, чтобы хоть как-то согреться. Очень отвлекали лица полицейских, становящиеся всё более хмурыми, и глаза, в которых сильнее читалась злость и безнадёга.
Продолжая искать ответы, я закрыла глаза, отрешилась от происходящего, надеясь на Око сердца, указывающее верный путь любой ведьме от рождения до истечения её срока существования. Думала оно подскажет что-нибудь верное. Люди за границей королевства не считали Око за нечто удивительное – путеводную нить – они называли его интуицией, или проведением. Редко: Ангелом – хранителем. А Око сердца – дар, коим наделены все живущие на Земле. Только не всем дано ему следовать.
Я надеялась на подсказку из «Книги», пусть и по памяти, в усечённом варианте. Согласна была даже на намёк, указывающий в каком направлении ворожить. Хотела, чтобы Око натолкнуло на предмет из дорожной почтальонской сумки – умещайки, что сумеет помочь продержаться.
Замерла на месте, закрыла глаза и глубоко вдохнула, стараясь не замечать, насколько болезненно резанула пропущенная внутрь струя воздуха по горлу.
Ну же! Око! Книга!
Я увидела здание университета, в котором училась сто лет назад: его стены, регулярный парк с неувядающими, вечно цветущими деревьями. Необыкновенно голубой пруд с поющими кувшинками. Вишнёвый сад с призраком прекрасного принца, готового поддержать советом любого, если тот вызовет его интерес.
Но за пятьсот лет прекрасный
Профессор некромантии застукал нас за совершением обряда, собрал в кабинете и вместо наказания, растолковал, что мы не первые, кто пытался связаться с его высочеством. Из года в год, изо дня в день, призрак слышал вопросы, адресованные ему, и никому не отвечал на них многие десятилетия. Вот и нам не следовало тревожить царственную особу.
Однако, шесть лет назад я наведалась к профессору по некротическому искусству за консультацией, и заглянула в вишнёвый сад, чтобы в приятной обстановке дождаться, когда учитель освободится от уроков. И вот тогда впервые его высочество явился передо мной, так сказать, воплоти. Ну, естественно, насколько такое возможно у призраков двадцать первого – наивысшего – уровня.
Я настолько опешила, стоя под деревом, что не смогла произнести ни единого слова. Фантомом оказался долговязым подростком лет пятнадцати, с грустными карими глазами, восточными чертами лица, роскошными тёмными, длинными волосами. Он явился из ниоткуда, став плотным, непрозрачным существом в белых одеждах.
Парнишка подошёл ко мне, протянул руку к дереву, будто собирался облокотиться на него, а затем резко наклонился, так, что наши лица оказались очень близко, и прошептал: «Только яркое солнце позволяет в полной мере оценить густоту тени от ветвей вишнёвого сада и насладиться ею. Угостись ягодой. Если сорвёшь червивую, то не переживай – хороших ягод больше». И развеялся.
Вот и думай теперь, зная, что произошло дальше в моей судьбе: толи проклял принц, толи совет дал, толи наградил простым и одновременно великим знанием.
Я распахнула веки, снова оказавшись в мёрзлом панцире:
– Ты чувствуешь, Лютик? Вишнёвый аромат! Стало теплее, не находишь?
– Дела совсем плохи, – посетовал напарник. – Галлюцинации на почве обморожения начались. Хотя против вишнёвой крепкой настойки я, лично, ничего не имею. Как и горячего чая с вишнёвым и брусничным листом. Вишнёвый лист, между прочим, отлично употреблять…
Мне стало не до сетований конька, как и не до его измышлений на тему плодов, прутьев, листьев деревьев, и употребления всего набора разом для увеселения души и тела – я погрузилась в анализ того, какое же событие заставило вспомнить Око сердца.
Видение показалось настолько ярким, что аромат и вкус мякоти ягод, как и сок, заполняющий рот, ощущался так, будто наелась их сейчас. Достоверность иллюзии заставляла меня считать воспоминание подсказкой, о которой мысленно просила.
Я невольно улыбнулась. В тот день, в вишнёвом саду, я срывала плоды и запихивала их в рот. Помню: жевала, глотала, плакала от удовольствия и тревоги, и снова охотилась за новой порцией. Остановить смог только окрик профессора и заклинание, произнесённое им на древнем языке.