Работа на стороне
Шрифт:
— Нет, — коротко ответила Гард.
— Ах, да! Правильно, потому что это не человек. Это существо само хочет набраться до состояния «не бывает некрасивых, бывает мало спиртного»?
— Нет, — повторила Гард резко.
— Я понял. Медовуха нужна только для создания подходящей атмосферы. Может быть, оно еще захватило несколько CD с лаунж музыкой? [27]
— Дрезден, — раздраженно прорычала Гард.
— Everybody needs somebody sometime, [28] —27
Лаунж музыка (англ. lounge music— «музыка для холла») — термин в популярной музыке для обозначения лёгкой, фоновой музыки
28
Everybody needs somebody sometime (англ.) — Каждому нужно кого-то когда-то
Гард остановилась и посмотрела на меня. В её бледно-голубых глазах застыло ледяное бешенство. Её голос стал грубее.
— Не у всякой беременной женщины потомство прокладывает свой собственный путь из материнской утробы, убивая её при этом.
Видите, еще один ответ. Хотя это было резче, чем я предпочитал.
Я прекратил напевать и почувствовал себя немного бесчувственным.
— Они одиночки, — продолжила Гард ужасающе холодным и спокойным голосом, — В большинстве случаев, они выкрадывают жертву, насилуют её, потом разрывают на части и поедают. У конкретно этого на уме, что-то большее. Должно быть, что-то в медовухе сделало его способным к размножению. Он собирается оплодотворить её. Создать еще одного из своего рода.
Мне на ум пришла мысль.
— Кто из людей держит привязанную инструкцию к гормональным препаратам от беременности? Тот, кто никогда их не принимал до последнего времени.
— Она девственница, — убежденно сказала Гард. — Для размножения Гренделькину необходима девственница.
— Редкий товар в наши дни, — пробормотал я.
Гард, рассмеявшись, горько произнесла:
— Поверьте мне, Дрезден. Подростки всегда были подростками. Бурлящие гормоны, любопытство, и полное игнорирование последствий их действий. Никогда не было избытка товаров в магазине девственниц. Ни в Викторианские времена, ни в эпоху Ренессанса, ни во времена битвы при, ни сейчас. Но даже если сейчас в эту эпоху их в десять раз меньше, все еще остаётся больше девственниц для выбора, чем в любое другое время в истории. — Она покачала головой. — Сейчас так много людей.
Мы прошли несколько шагов.
— Интересное наблюдение, однако, — сказал я. — Вы говорили о тех времена так, как будто были их очевидцем. Вы ожидаете, что я поверю, что вам около тысячи лет или того больше?
— Неужели это так невероятно? — спросила она, улыбаясь.
Она уделала меня. Множество сверхъестественных существ бессмертны, или очень близки к этому. Даже у смертных чародеев есть в запасе три или четыре столетья. С другой стороны, я редко видел бессмертных, которых мои чувства чародея настолько ощущали людьми.
Я несколько секунд внимательно смотрел на неё, а потом признался:
— Вы выглядите чересчур хорошо, чтобы это было правдой. Я бы предположил, что вам где-то около тридцати.
Её зубы блеснули в тусклом свете.
— Я думала, что в нынешние времена принято
— Я и любезность никогда не были близки друг с другом.
Гард согласно кивнула головой.
— Именно это мне в вас и нравится. Вы говорите то, что думаете. Вы человек действия. Это большая редкость сегодня.
Я шел ведомый заклинанием, стараясь соблюдать тишину, до тех пор, пока Мыш принюхивающийся к невидимому следу не остановился, издав невнятный грудной звук. Я поднял вверх руку в знак остановки движения. Гард бесшумно подошла и стала рядом.
Я наклонился к собаке и спросил:
— В чем дело, малыш?
Мыш, принюхиваясь, пристально смотрел вперед, его нос подрагивал. Потом он шагнул и поскреб лапой пол возле стены.
Держа свет в руке, я последовал за ним. На влажных камнях пола было несколько пучков сероватой шерсти. Я задумчиво прикусил губы и приподнял свет, чтобы осмотреть стену. Она была покрыта длинными, не широкими — с ноготь большого пальца, но очень глубокими царапинами. Трудно было разглядеть, на какую глубину нанесены эти царапины.
Гард подошла ближе и заглянула мне через плечо. Запах ее духов (какой-то цветок, который я не узнал) проникнув сквозь запахи извести и плесени приятно отвлекал внимание.
— Что-то острое сделало это, — прошептала она.
— Ага, — сказал я, собирая шерсть. — Покажите свой топор.
Она молча протянула мне его. Я положил шерсть на кромку лезвия. Она почернела и съежилась, скрутившись в спираль, как только коснулась его, добавив запах жженых волос в этот коктейль.
— Чудесно, — вздохнул я.
Гард удивленно приподняла брови и посмотрела на меня.
— Фейри?
Я кивнул.
— Малки. Несомненно.
— Малки?
— Зимние фейри, — пояснил я. — Кошачьи. Размером примерно с рысь.
— В таком случае ничего стального они не смогут вынести, — сказала она повеселевшим голосом.
— Ага, — сказал я. — Вы, наверное, сможете справиться с полудюжиной.
Она кивнула, агрессивно взмахнула топором и повернулась, чтобы продолжить путь вглубь туннеля.
— Вот почему они собираются в стаи по двадцать особей, — добавил я, когда она сделала несколько шагов.
Град остановилась и недовольно посмотрела на меня.
— Это называется делиться информацией, — сказал я, показывая на стену. — Это территориальные метки независимого прайда. Малки сильнее природных животных, быстрее. Когда они хотят остаться незамеченными они становятся, практически невидимы и их когти острее и прочнее хирургической стали. Я видел однажды, как малк распустил на полосы алюминиевую биту. И, если этого недостаточно, они умные. Умнее некоторых людей, которых я знаю.
— Между двух огней, — прошипела Гард тихо. — Вы сможете справиться с ними?
— Они не любят огня, — сказал я. — Но в таком ограниченном пространстве как это, я тоже не очень его люблю.
Гард кивнула.
— Мы сможем договориться с ними? — спросила она. — Оплатить проход?
— Они держат своё слово, как любые фейри, — я пожал плечами. — Если ты сможешь заставить их дать его. Но представьте, как коты наслаждаются охотой, даже тогда, когда они не голодны. Подумайте про то, как они играют со своими жертвами. Потом собери этот маленький, радостный инстинкт убийцы от каждого кота в Чикаго и помести это все в одного малка. Они среди котов то же самое, что Ганнибал Лектор среди людей.