Шрифт:
Глава 1
Даша с усилием выдавила остатки крема из тюбика, размазала его по рукам, сделала глоток из чашки, стоящей на тумбочке у дивана, и выключила ночник. Затем опустила голову на подушку и стала выбирать сюжет фантазии для засыпания.
В детстве ей было привычно воображать картины будущего. Взрослый мир казался ярким и красочным, как в сериалах, которые крутили в ту пору по телевизору. Она представляла себя горничной, влюбляющейся в богатого хозяина и вскоре добивающейся взаимности. Или адвокатом, сильной и независимой женщиной, которая ходит в пиджаке, носит в руке стакан кофе и произносит проникновенные речи. Она видела себя
Детские мечты сменились девичьими, и, будучи подростком, она засыпала с наушниками, представляя себя певицей, танцовщицей или актрисой. Слушая заводную песню, она воображала себя на сцене. Ей явственно виделся зажигательный танец, восторженные фанаты и капельки пота, сбегающие по её стройному подтянутому телу. Когда в плеере начинала играть печальная мелодия, она воображала себя известной актрисой в роли лирической героини драмы. Всё казалось возможным.
Даша встала с кровати и подошла к входной двери. Она нажала на ручку и, убедившись, что дверь закрыта, вернулась в постель.
Она уже не помнила, с какого момента будущее перестало казаться таким притягательным. Что ей было представлять? Свою жизнь через пять лет? Десять? Можно ли представить себя там горничной, адвокатом или певицей? И однажды настал вечер, когда она закрыла глаза – и ничего. Будущее не шло в голову. Счастливый финал казался издёвкой и отдавал фальшью. Она ворочалась полночи и ещё месяц мучилась бессонницей.
Всё изменилось, когда, вернувшись от родителей, она приготовилась ко сну, закрыла глаза, вспомнила своё прошлое и впервые за долгое время крепко уснула.
С тех пор она представляла себя той маленькой девочкой, тем подростком или студенткой, которые ещё не совершили ошибок, не потратили кучу времени впустую, не разочаровались, не расстались, не уволились, не напились, у которых вся жизнь действительно была впереди.
Сегодня она выбрала студенчество. Студгородок. Комната в общежитии. Казалось, что, если открыть глаза, перед ней будут те самые светло-коричневые квадратики обоев, представавших перед ней на протяжении пяти лет при пробуждении. Даша открыла глаза: мигал индикатор увлажнителя, кот бесшумно пытался достать ветки сухой лаванды из букета, стоящего на столе.
– А ну брысь, – замахнулась она.
Кот обиженно посмотрел на неё, спрыгнул на пол и ушёл.
Даша перевернулась на другой бок и закрыла глаза. Итак, комната в общежитии. Что бы она сделала? Для начала встала бы с узкой студенческой кровати, приготовила себе домашнюю еду вместо дорогущих полуфабрикатов, потом отправилась бы на пробежку, записалась в спортзал, выкинула бы все эти ужасные вещи из гардероба. Непременно перестала бы так вульгарно краситься и научилась бы делать укладку. Ещё она стала бы ходить в театр и на выставки, занималась бы благотворительностью, экологией, а может быть, и политикой. Конечно, это не давалось бы просто, но, собрав волю в кулак, она смогла бы превзойти себя. Тогда вокруг неё было бы много интересных, красивых, умных, влиятельных людей, среди которых был бы и тот самый. А главное, со временем Даша стала бы им ровней.
И жизнь стала бы другой.
Постепенно мысли уплывали из-под контроля, и сон дорисовывал замысловатые детали в Дашины фантазии. Она из последних сил попыталась представить лучшую версию себя: вот она записалась в театральный кружок, вот – на репетиции, а вот – на подмостках. Все хлопают, она кланяется, смеётся, а из зала поднимается красивый парень с букетом цветов…
На
Глава 2
Первое, что увидела после пробуждения Даша, – пол, усыпанный лавандой. «Добрался всё-таки», – подумала она.
Второе, на что упал её взгляд, – часы. Осуждающе цокала секундная стрелка, а минутная подтверждала, что Даша проспала.
Третье, что обнаружила она, добежав до кухни, попутно натягивая брюки, – огромную лужу около батареи. Оставалось только робко уповать на то, что вода не успела просочиться на нижний этаж.
Надежда умерла вместе со стуком в дверь и появлением на пороге соседа. Мужчина из последних сил старался сдержать злость и раздражение, но они сочились из него, как вода из злосчастной батареи. После недолгой беседы о добрососедстве, компенсациях и толковых слесарях сосед заметно повеселел, в то время как Даша утонула в потоке скверного настроения, подпитываемого, помимо предстоящих трат, опозданием на работу. Не то чтобы она была особо пунктуальной, нет, она с завидной регулярностью опаздывала то тут, то там, но неизменно страдала из-за этого. Причем величина страданий была пропорциональна времени опоздания, поэтому сегодня повод для самоедства был весомым.
«Ну что же, завтра будет новый день, – решила Даша, – он будет мудрее, правильнее, а этот надо просто как-то пережить».
Щедро сыпанув коту корм, наспех накрасившись, она выбежала из дома, застёгивая плащ на ходу. Небо хмурилось и грозилось прорваться похлеще батареи. Даша отправила коллеге сообщение с просьбой прикрыть перед начальством и, воровато оглянувшись, свернула в знакомый переулок, где всегда можно было найти утешение.
Переулок упирался в пекарню с натуральным ароматным кофе и самыми вкусными булочками из тех, что Даша когда-либо пробовала. Сожаления о сахаре, калориях и углеводах девушка решила отложить на другой, более удачный, день.
В дверях пекарни на неё налетел парень, едва не сбив с ног. «Простите», – пробормотал он и вышел.
Даша пожала плечами и подошла к прилавку.
Здесь, как обычно по утрам, было шумно, пахло кофе и сдобой. Это было самое уютное место в округе: от самой пекарни хотелось откусить кусочек, словно это был пряничный домик. Наверное, дело было в правильно выставленном свете, хорошо продуманном дизайне и всяких других маркетинговых штучках. Даша частенько задумывалась, как было бы в её кофейне. Наверняка она бы тоже выбрала такой тёплый свет и коричневые фартуки, а вот стульев у неё не было бы: все сидели бы прямо на широких подоконниках, устланных стеганными подушками… От мечтаний о собственной кофейне Даша погрустнела ещё больше.
– Мне, пожалуйста, капучино и сахарную плюшку, оплата картой, – привычно сообщила девушка.
Наверное, она могла бы сказать: «Мне как обычно» и получила бы кофе и булку, но Даше казалось, что её тяжело запомнить. Собственная внешность казалась ей непримечательной и незапоминающейся.
Когда случайные знакомые узнавали её на улице, она искренне удивлялась. А разглядывая плакаты о розыске человека, внимательно вчитывалась в отличительные признаки. Что можно было сказать о ней? Среднего роста, среднего телосложения, русые волосы, обычное лицо. «Если бы так писали в ориентировках, то, – думала Даша, – так бы и написали – «обычное лицо». Не было примечательных родинок, родимых пятен или запоминающейся щербинки между зубов. О ней нельзя было сказать «та, рыжая» или «ну эта, с татуировкой на всю руку». С другой стороны, это не так уже и плохо – никто не говорил о ней «та долговязая», «толстуха» или «рябая».