Работа над ошибками
Шрифт:
— Да так, пустяк, — в шутку махнул Юра рукой и добавил, глянув на друга: — Он спас мне жизнь однажды.
— Вау! — обрадовалась Жанна. — Ну-ка, расскажи!
Юрик с удовольствием рассказал. Макс только скромно слушал.
— Мы в горы ходили. Тогда еще ни он, ни я женаты не были. Он только из армии вернулся. Молодые были, глупые. Вот вчетвером с нашими девушками и отправились в горы на поиски приключений. С ночевкой. Первые сутки нормально все было, костер, палатка… Замерзли только — весна была, а в горах темно, сыро. А наутро дальше двинулись. У нас знакомый турист есть… А, да ты его знаешь, Кирюха, он на лодке с нами был (это так Юрка называет Костикову яхту. Костик на это невероятно обижается!). Так вот, Кирюха нам карту с маршрутом дал, и мы по этой
— Как в приключенческих фильмах! — выдохнула Жанна восторженно.
— Я обоссался от страха, — признался Юрик. — Такого в фильмах не показывают.
Девушка мило улыбнулась этой искренности.
— У меня вообще такая паника была! — продолжал он. — Земля рассыпается, крошится… Я трепыхался изо всех сил! Даже не думал о том, что так Макс меня точно не удержит. А он, ты представь, двадцать лет, пацан… И такую дергающуюся тушу держать над пропастью и не отпускать! Но он меня успокоил. Лежал на земле, держал меня, сам сползал за мной и говорил: «Юрка, не дергайся. Ты не упадешь, я тебя вытащу». Знаешь, спокойно так! Я поверил. Как меня этот мальчишка вытащил — не помню и до сих пор не понимаю…Потом три часа сидели, вжавшись в скалу, не могли пошевелиться. Реально — не могли! Руки, ноги, всё свело. А мы еще с Максом в крови, у меня лицо, у него руки. Девчонки вообще, как приведения, бледные, мертвые. Мы совсем не разговаривали. Наверно, осмысливали. У нас с собой даже страховочных тросов не было, мы же не профессиональные скалолазы… А сколько уже на нашем Кавказе таких «гуляк» попадало… Дальше не пошли, решили вернуться домой. Двое суток возвращались, то есть в два раза медленнее, с двумя ночевками. И дело, Жан, не в том, что Макс спас мне жизнь, и я у него в долгу. Дело в том, что если человек, не размышляя, кинулся за мной, не имея ни страховок, ни другой уверенности, значит, это настоящий друг.
— Просто моя жизнь тогда не имела для меня никакой ценности, — сказал Макс тихо. — Не знаю, может, сейчас у меня в той же ситуации у самого началась бы паника, и я бы растерялся и не успел тебя схватить. Надеюсь, нам больше не понадобится проверять мою реакцию. Это ужасный экзамен!
Потом Макс не раз испытывал чувство тревожности за Юрку. Боялся, что он споткнется где-нибудь на тротуаре, или что его толкнет кто-нибудь плечом в толпе… Уже от всего оберегать его хотелось. Несколько лет понадобилось, чтобы справиться с этим беспокойством.
— А я думала, — протянула Жанна, — что ваша дружба — это просто совпадение интересов: психология и все такое… Вот и не понимала, откуда такая близость, больше, чем родственная связь…
Потом малыш принялся толкать Жанну, и мужчины с интересом разложили у нее на животе свои ладони. Света за соседним столиком нервно собралась и, оставив свою подругу расплачиваться, выбежала на улицу.
И вот, уехали Олины родственники. Макс, как обещал, привез ее к себе. Разместил девушку в Катиной комнате и разрешил спать на Катиной кровати на втором ярусе, если Оля со своим ростом манекенщицы вместится в пределы ограждений. Если нет, придется ей мучиться на раскладном кресле. Первую ночь Оля вообще не спала, хотя Максим предупредил ее, что не побеспокоит ее ни при каких обстоятельствах. Все ждала, что он, как ее братец, придет и начнет трогать ее под
Увидев Олины опухшие глаза утром на кухне, Макс не сдержался:
— Не доверяешь мне?
Оля смущенно молчала, не хотела обидеть его своим честным ответом.
— Ты здесь в безопасности, понимаешь? Тебя здесь никто не обидит, — и ради ее самооценки признал не совсем искренне: — Хотя ты красивая девушка, и если ты начнешь меня соблазнять, то, может быть, я и не откажусь. И то, не уверен: все-таки я женат и изменять не хочу. К тому же, по ночам я уставший после работы — ни одной женщине не враг. Не бойся, спи спокойно.
В этот день забрал к себе жить и дочку, раз теперь есть, с кем ее оставить дома на ночь. Олю это изрядно успокоило.
Ольга с удовольствием пересматривала тысячи Наташиных фотографий, и эротические в том числе. И, затаив дыхание, слушала, как Максим разговаривает со своей девушкой по телефону. Катя, конечно, проболтается Наташе, что здесь две недели жила молодая и красивая папина подруга, поэтому Макс рискнул рассказать это Наташе сам. Она была против, но сделала вид, что понимает мотивы Максима.
Одной ночью Максиму все же пришлось заглянуть в комнату к Оле. Катя заплакала, и Максим проснулся. Сработал рефлекс: плачет ребенок — надо встать и подойти. Малышка ревела огромным ревом, у нее болела рука. Ревела, скорее, с перепугу: она никогда не ломала ни рук, ни ног. Оля тоже сидела в ужасе: Катюшка спала спокойно и вдруг как завопит! Оля замоталась в одеяло, чтобы Максим Викторович не видел ее в соблазнительной сорочке, и встала вместе с ним возле Катиной кровати. Максим пытался осмотреть Катину конечность, но малышка пищала от любого прикосновения. Никаких видимых повреждений не было. Четыре утра. Он только успел задремать после работы.
Думали, что девочка просто отлежала руку. Ждали, но боль не проходила. Тогда Макс вытащил Катю с кровати на пол.
— Рука у тебя болит, а на ногах стоять можешь? Ну, тогда давай оденемся и поедем к врачу.
Катя заорала пуще прежнего, врачей она боится еще сильнее, чем собственной боли.
— А что ты думаешь, я просто так буду сидеть и слушать твой рев? — удивился папа. И осторожно укутывая девочку в одежду, успокаивал: — Доктор тебе не сделает хуже! Он просто посмотрит, скажет, почему болит, — и целовал дочку в щечки. — Я думаю, ничего страшного. Не бойся. Резать тебя никто не будет, поверь!
Повез ее в травмопункт. Дежурный врач посмотрел руку, даже рентген делать не стал, посоветовал мазь и покой. Легкое растяжение. Видимо, она неудачно перевернулась во сне.
Трудно ли быть сволочью? Максим убеждал себя, что не сделал ничего плохого, но откуда же это мерзкое чувство вины? Чувство собственного предательства… Словно прошел по нехоженому полю, оставив за собой следы и уйму сломанных веточек.
— Юра, ты был прав, — говорил он приятелю на кухне у себя дома за бутылочкой дорогого коньяка, — эта девушка, Оля… Мы нравимся друг другу.
Юра в ожидании пояснения внимательно смотрел на товарища.
— Только по-разному, — добавил тот.
Видимо, на Олю большое впечатление произвела надежность, в которой она жила у него дома две недели. Он сколько угодно лет мог клясться, то не тронет ее, но всего две недели с ним и без намеков имели решающее значение.
Это был прелестный майский денек, девчонки на улицах нетерпеливо переоблачились в едва ли не летнюю одежду, обнажая бледненькие животики или серенькие плечики. Макс нагло ловил их взгляды и улыбался — так, чтобы девчонки долго еще оставались в недоумении: его улыбка — это знак симпатии или реакция на разговор с той, что идет рядом с ним. Возможно, он спровоцировал Олину ревность, хотя она ничего не позволила ему понять. Она уже не стремится подражать Наташе — та бы сразу заявила: «А ну! Глазки только на меня!» А Оля даже не поругала, что он так «развратно» себя ведет, пока Наташа далеко. Почему-то в последнее время все чаще бывают моменты, когда Оле на Наташу и вовсе наплевать.