Работа над ошибками
Шрифт:
Макс закрыл визуальное меню, включил запись воспринимаемых им изображения и звука и внимательно осмотрел помещение холла.
Конечно, он не должен был входить в квартиру. Трупы полицейских в холле были убедительным предупреждением, но Макс все же вошел.
Макс впервые в жизни оказался на месте убийства. Видеть своими глазами трупы людей, причем явно насильственно лишенных жизни, ему до этого еще никогда не приходилось. Впрочем, Макс воспринял кровавое зрелище на удивление стойко. В квартире его ждал третий мертвец.
Труп мужчины лежал на мраморном полу в пяти метрах от входа, в просторном помещении с высоким, не менее четырех метров,
Интерьер комнаты впечатлял, даже несмотря на обстоятельства. Глубокие кожаные диваны и кресла вдоль стен; на стенах — картины, репродукции мастеров древнего мира; в углах скульптуры из белого пластика — копии работ Бернини, Кановы и Микеланджело; замысловатые светильники на стенах меж одинаковых картинных рам слабо тлели, и все это, и картины и статуи и шикарная мебель и труп на полу, окутывала атмосфера тревожных звуков, порожденных музыкальным гением древнего композитора. Мертвец лежал на животе в нелепой позе: правая рука мертвеца была откинута в сторону, левая — подмята под грузным туловищем, одна нога вытянута, вторая изогнута так, будто бы тот перед смертью решил станцевать балет. Эта его поза была бы смешной, если бы не была настолько жуткой… Вокруг головы растеклась лужа алой крови. Причем голова мужчины была неестественно повернута набок. Рядом на полу лежал пистолет с удлиненным дулом, по видимости принадлежавший убитому. Стреляли сзади, — это было вполне очевидно даже далекому от криминалистики Максу: человек вошел, прошел немного вперед и, похоже, стал осматриваться по сторонам… когда он начал оборачиваться назад, в него выстрелили… пуля вошла не в затылок, почти за ухом…
Макс обернулся.
Сзади, у отделанной белыми квадратными панелями стены стоял похожий на музейный экспонат дубовый шкаф, дверца которого была открыта.
«Значит, стрелявший прятался в шкафу… а вот и гильза…»
На полу, прямо возле шкафа, лежал цилиндрик узнаваемой формы.
Из гостиной в двух направлениях — справа и напротив входа, вели широкие, обрамленные резными колоннами и капителями проемы. За проемом справа было почти темно, а из комнаты напротив, прямо на мертвеца падали яркие лучи солнечного света. Слева, в двадцати метрах от входа, высокое прямоугольное окно занимало три четверти всей дальней стены. Сквозь едва прозрачное матово-белое стекло в помещение почти не проникал дневной свет. На фоне этого матового экрана, в окружении разлапистых, похожих на пальмы, растений, выделялась группа скульптур: три полуобнаженные девушки стояли обнявшись. Та, что стояла в центре, склонила голову к лицу одной из подруг, обнимая при этом их обеих, а те, в свою очередь, с завораживающей взгляд грацией обнимали ее, при этом взгляды двух дев были с нежностью обращены друг к другу, равно как и к третьей — той, что стояла в центре…
«Как они…» — Макс не сразу подобрал подходящее слово. — «Красивы? Нет… Прекрасны!»
На какое-то мгновение Макс забыл о мертвеце у его ног. Все его внимание захватили образы прекрасных девушек древнего мира. Он стоял и смотрел, пока не замолчала музыка.
Лишь когда в гостиной повисла тишина, он опомнился. Это была тридцатисекундная пауза между композициями, после которой началась «Ночь на лысой горе» Мусоргского и Макс окончательно пришел в себя.
Максу не нравился Мусоргской, как, впрочем, и Вагнер. Причем, если первый был
Макс обошел труп, держась на расстоянии не менее двух метров, опасаясь вступить в пахнущую, как ему показалось, железом лужу, и внимательно рассмотрел лицо убитого: мужчина средних лет, явно физически крепкий, черты лица крупные но неприметные…
Макс присел на корточки и увидел выходную рану на месте правого глаза и почувствовал, как к горлу подкатил ком, а во рту появился привкус горечи. Макс запустил программу-стимулятор и быстро почувствовал как вдыхаемый им воздух стал свеж, лишившись при этом всяких запахов, его вкусовые рецепторы отключились — горечь во рту исчезла и увеличилось слюноотделение, благодаря чему он смог спокойно проглотить тяжелый ком.
Поднявшись и постояв минуту, он отключил стимуляцию и вкус и запахи вернулись.
Осмотрев труп и запечатлев детали в наилучшем разрешении, Макс хотел было позвать хозяина квартиры, но вовремя сообразив что, если поблизости кто-то и был, то этот кто-то вполне мог оказаться убийцей, поспешно ретировался за дверь.
Стараясь не шуметь, Макс бегом направился к лифтам.
Дождавшись когда перед ним открылись двери просторной и безопасной кабины, Макс нырнул внутрь и тут же обнаружил сигнал коммуникационного канала. Он сообщил псевдоинтеллекту башни о происшествии, добавив к сообщению файл записи увиденного и отчет об отсутствии на этаже связи.
— Ну, и зачем ты туда пошел, Макс? Вот скажи мне! Ну, хорошо, приехал ты туда, видишь: произошло убийство… Разворачивайся и убирайся оттуда. Так нет! Наш герой полез в эту самую квартиру, которую охраняла парочка свежих трупов под дверью! Ты что, рассчитывал встретить там Айна, ожидавшего тебя с коктейлем, чтобы побеседовать? О чем, кстати, вы с ним собирались беседовать, Макс?
— Не знаю, — ответил Макс метавшей в него молнии Ангелике. — Он собирался сообщить мне нечто, как он сам считал, важное…
— Считал? Думаешь, о нем уже можно говорить в прошедшем времени?
— Нет. Не думаю. Я думаю, что Айн жив.
— Конечно, жив! Такие, как эта сволочь — живучие… Сейчас полиция восстанавливает картину происшедшего… Тот, кто это сделал, отключил квартиру и общие помещения всего этажа от служб контроля и безопасности здания. Ни одна камера на этаже не зафиксировала убийцу…
— Должны были остаться записи камер из лифта, записи с выходов из здания…
— Полиция пока молчит. Но, думаю, они скоро разберутся… Не каждый день так нагло убивают их сотрудников.
Управляющий директор сидела в той же позе, что и в прошлый раз: изящно заложив ногу за ногу, только на этот раз брюк на ней не было, — сквозь полупрозрачную поверхность стола были видны изящные, острые колени, одно над другим. Идеально прямые ноги Ангелики выше середины бедра прикрывала юбка из плотной ткани темно-синего цвета; верхнюю часть костюма составляла в меру строгая блуза с высоким воротником, на несколько полутонов светлее юбки. Короткие черные волосы были, как всегда, безупречно уложены в незамысловатую прическу.