Работа над ошибками
Шрифт:
Я поднял глаза. Семь к двум, сказал я.
Что?
Три с половиной к одному все равно что семь к двум.
Гениально. Но мы не у букмекера. (Смех.)Ну же, подай мел.
Я собрал из-под парты куски мела и пошел в начало класса. Протянул мел мистеру Тэйа, но тот не захотел его взять. Вместо этого жестом отправил меня к доске.
Сейчас мистер Линн произведет аналогичные вычисления для других цветов волос. А вы тем временем подсчитайте, какова вероятность того, что его вычисления окажутся верными.
Я стоял
Меня оставили после уроков. Я провел целый час за рисованием комикса, в котором я на глазах у всего класса заставил мистера Тэйа съесть кусок мела. Мел, как опухоль, стал расти у него в животе, медленно распространяясь по всему телу. Наконец он добрался до кожи и растворил пигментацию. Мистер Тэйа светлел, светлел, пока не сделался белым, как мел. На последней картинке он стал таким белым, что слился с бумагой. Исчез. Стал равен нулю.
Рисунки – другая реальность, они не подчиняются вероятностным законам. Иногда, рисуя какие-то события, вы тем самым заставляете их сбываться.
Когда я пришел к их дому в третий раз, был вторник. К наблюдению я приступил в 8:00. Первым из дома вышел внук (чуть позднее 8:15). Он уехал на машине, которую они с приятелем чинили в первый раз. Миссис Тэйа вышла в 9:42 и вернулась через 45 минут с двумя тяжелыми сумками. В 10:59 вышла жена внука, толкая перед собой прогулочную коляску с ребенком. Единственным посторонним человеком, кто в то утро – в 11:02 – входил в дом № 3, был я, Грегори Линн.
Я позвонил в дверь. Часть холла, видимую сквозь полупрозрачное дверное стекло, заслонил расплывчатый женский силуэт; было ясно, что хозяйка рассматривает мою высокую, внушительную фигуру и пытается догадаться, кто пришел. Потом дверь приоткрылась. За ней стояла миссис Тэйа, одетая, как всегда, по-восточному: широкие брюки из некрашеной ткани, малиновая блуза, черный шарф, сандалии. На поднятом вверх лице – недоуменное любопытство. На губах – неуверенная улыбка. Оказавшись так близко, я впервые понял, какая она маленькая – футов пять, не больше.
Дома ли мистер Тэйа?
Мистер Тэйа? Вы имеете в виду моего внука, Шираза? Он ушел на работу.
Нет, я имею в виду мистера Тэйа, вашего мужа.
Она внимательно на меня посмотрела. Моего мужа… нет в живых. Он умер.
По улице, взвизгнув шинами, с ревом промчался мотоцикл, мы дружно повернулись и проводили его глазами. Мотоцикл скрылся из виду, а я все смотрел ему вслед. Клубы выхлопа, медленно рассеиваясь, исчезали на фоне металлически-серого дорожного покрытия, запаркованных машин, домов, неба.
Почти не поворачиваясь в ее сторону, я сказал: «Я его давно разыскиваю».
Он умер больше года назад.
Я учился у него в __________.
Миссис Тэйа кивнула.
Я хотел с ним поговорить.
Увы.
(Повернувшись.)Мы издаем журнал в честь двадцать пятой годовщины окончания школы. Я так надеялся, что мистер Тэйа сможет написать для нас статью.
(Улыбка.)Он был бы рад. Он с большой теплотой вспоминал о __________. Знаете, некоторые из бывших учеников даже пришли на похороны.
Я учился там с 1970 по 1975-й. Ходил на занятия к мистеру Тэйа.
Дети его очень любили.
Я улыбнулся ей. Она к этому времени шире приоткрыла дверь, лицо стало спокойнее, хотя на свету четче обозначились морщины у глаз и рта. Некогда черные волосы, забранные назад с помощью всевозможных шпилек и заколок, были почти совсем седые.
Скажите, а нет ли у вас его фотографии, которую мы могли бы поместить в журнале?
Моего мужа?
Его многие бы вспомнили.
Ой, не знаю. Те, что у меня есть, все в рамках. Потом, они довольно-таки старые.
Обещаю вам, что буду с ней очень осторожен и обязательно прослежу, чтобы ее вам вернули в целости и сохранности.
Вы говорите, журнал?
В честь двадцать пятой годовщины. Будет вечер встречи. Ужин, танцы, речи, ну, сами знаете. И каждому вручат отдельный номер журнала.
Поднялся ветер. По тротуару полетели конфетные обертки, затрепетала тонкая малиновая кофточка, обнаженные руки миссис Тэйа покрылись гусиной кожей. В едва заметной пыли на пороге появились круглые пятна от дождевых капель. Миссис Тэйа широко распахнула дверь.
Может, зайдете ненадолго?
Я сидел на кухне на деревянном стуле и прислушивался к шипению электрического чайника. Миссис Тэйа была наверху, искала подходящую фотографию. Вернулась с маленьким цветным фото – из тех, что делают в моментальных автоматах по четыре штуки.
Вот что я нашла. Это он снимался на новый паспорт. Лет пять назад. Нет, шесть – мы в то лето ездили в Кению.
Я взял фотографию у нее из рук. Мистер Тэйа. Строгий спортивный пиджак и белая рубашка с однотонным синим галстуком. Ухоженные, слегка фиолетовые (из-за плохого качества фотографии) волосы и усы. Серьезное выражение, ни тени улыбки. Конечно, он сильно постарел, но я тем не менее сразу узнал это лицо. Эти безупречные белые зубы. Я спрятал фотографию в карман куртки.
Вполне подойдет. Благодарю вас.
Миссис Тэйа приготовила чай. Она поставила передо мной на сосновый стол чашку, рядом, на пробковую подставку – маленький молочник и хрустальную сахарницу и предложила самому налить себе молока и положить сахару.
Или вы предпочитаете с лимоном?
С молоком я тоже люблю, спасибо.
Она достала из шкафчика пакет печенья и выложила штук шесть на тарелку. Я сказал какой-то комплимент по поводу ее дома. Спросил, сколько она уже здесь живет, и она ответила: почти тридцать лет. Миссис Тэйа рассказала мне о своих детях, внуках, свекрови; о том, как им было тяжело, когда они только-только приехали в эту страну.