Работа над ошибками

Бедфорд Мартин

Я прошел к окну и отвел жалюзи в сторону. В глаза ударил яркий дневной свет. Всмотревшись, я увидел внизу, на спортплощадке, две полицейские машины. Вокруг них стояло несколько человек, все в пуленепробиваемых жилетах. Один наводил на здание школы бинокль, другой прицеливался из винтовки.

Ты скучаешь по Дженис? По сестре?

Я отпустил жалюзи и отошел от окна. Распухшая мембрана – мозговая оболочка – должна была сильно давить ей на мозг. Вы можете себе это представить, сэр?

Он опустил голову, ничего не сказал.

Снаружи – сумерки. Внутри – неоновый свет, он кажется ярче по контрасту с мраком за полупрозрачной

тканью жалюзи. Отопление нам отключили. Я еще раз перекусил, молча – спасибо, удалось поесть без участия надоедливого полицейского переговорщика, целый день не дававшего нам покоя. Мистер Бойл тоже молчал – после вопроса про Дженис он лишился разговорной привилегии. Я коротал время, листая книги на учительском столе и набрасывая комиксы. Пару раз мистер Бойл начинал клевать носом, и мне приходилось его будить, обдавая водяной струей из горелки. Теперь он полностью проснулся и сидел, допивая остатки моего кофе и жуя половинку сэндвича с сыром и салатом, которую я ему отдал. Я наблюдал за ним: как равномерно двигаются мускулы его челюстей, как он смущенно стряхивает с губ крошки, как ритмично ходит его кадык. Перед тем как глотнуть кофе, он непременно дул на него, хотя к этому времени напиток, безусловно, должен был остыть. Время шло, температура в комнате неуклонно падала, и постепенно я стал надевать обратно то, что снял днем – толстовку, куртку. Предметы гардероба мистера Бойла были, согласно указаниям, сложены на парте аккуратной стопочкой. Пиджак, рубашка, жилетка, брюки, трусы. Когда он снял с себя всю одежду и положил ее рядом со снятыми ранее носками и ботинками, на пол из кармана пиджака упали ручки. Он потянулся было за ними, но я приказал ему ничего не трогать, закончить складывать одежду и вернуться на место, чтобы я мог снова его привязать. Он повиновался, молча, не оказывая ни малейшего сопротивления, и я примотал его к стулу пластиковым бельевым шнуром.

Я стал рисовать его. Делать анатомические зарисовки: длинные, белые, тонкие конечности; груди, отвисшие, в гусиной коже, почти безволосые; вокруг каждого лососево-розового соска – венчик торчащих волосков; дряблый живот, перечеркнутый по диагонали – от левого бедра к ворсистому лобку – ярким шрамом. Пенис размером и формой напоминал коктейльную сосиску. В свое время на «Фабрике искусств» я видел натурщиков. Сидельцы, так их называли, даже когда они позировали стоя или лежа. Это были мужчины, женщины, молодые, старые, толстые, худые. Обнаженное тело на меня не действует. Тело – всего лишь кусок живого (пока живого) мяса. В школе, на биологии – на половом воспитании – обнаженного тела нам не показывали, как не показывали и фильмов, фотографий, иллюстраций с обнаженными людьми либо совокупляющимися парами. Нам показывали схематическое изображение гениталий в разрезе.

1 – Пенис.

2 – Вагина.

Нам объяснили, каким образом осуществляется проникновение. Я выучил новое слово: «эрегированный». Пенис наливается кровью и становится эрегированным.

Адвокат предпринимает попытку проанализировать, в чем заключался смысл, как он выразился, «вынужденной обнаженности» мистера Бойла.

Вы хотели, э-э, унизить его? Да? Подчеркнуть его деградацию?

Де-градацию. Да. Это мне нравится.

Вижу по его выражению, что он хотел развить эту тему, но почему-то передумал. И вместо этого спросил про мистера Эндрюса.

Первой была тетя. Полиция разрешила ей несколько минут поговорить со мной из-за двери. Тетя пришла с Боженькой, и я терпеливо выслушал то,

что Он имел мне сообщить: оказывается, надо ненавидеть грех, но возлюбить грешника. Тетя сказала, что Господь хочет, чтобы я открыл дверь. Я очень коротко ее послал. А через пару часов – снова стук. Полицейский инспектор. С гравиевым голосом. Он мог бы и не сообщать, кто собирается взывать ко мне на этот раз, – я же сам это рисовал. И потому знал: его появление – всего лишь вопрос времени.

Грег, это я… Энди.

Я улыбнулся.

Ты слышишь меня?

Я поднялся из-за стола, попутно прихватив нож, брошенный мною среди книг и картинок. Пересек комнату. Голос зазвучал ближе, громче. Я встал у двери, склонившись головой к листу бумаги, закрывавшему стеклянную панель, и спиной чувствуя взгляд мистера Бойла.

Поговори со мной, Грег. Пожалуйста.

Я напряженно вслушивался, стараясь различить его дыхание, шорох одежды; мысленно представлял себе кончики его пальцев, прижатые к двери с другой стороны, голову, склоненную, как и моя, к панели; слышал в воображении поцелуйный звук сигаретной затяжки.

Я не собираюсь входить, я хочу только поговорить с тобой.

Мы с мистером Бойлом работаем над ошибками. (Неясный шум в коридоре, шаги, шепот.)Скажите им, пусть отваливают!

(Еще шепот.)Хорошо, хорошо, Грег.

Скажите!

Я сказал. Все в порядке. Никто тебе ничего не сделает.

Я прижался лбом к двери, закрыл глаза и несколько раз глубоко вдохнул. Вы знали, что я здесь.

По радио сказали. В новостях.

Они назвали мое имя?

Нет. Никаких имен. Сказали только, что взят заложник…

Здесь мистер Бойл. Дерек Бойл. Мистер Д. Бойл.

Я знаю Дерека Бойла.

Он заведующий естественно-научным отделением.

Я знаю.

Вам нельзя с ним говорить.

Я…

Он лишен разговорной привилегии на неопределенный срок.

(Пауза.) Грет,с тобой все в порядке?

Мы работаем над ошибками. Он мне помогает. Физика, химия. Биология.

Это хорошо.

Вот только не надо этого идиотского покровительственного тона, мистер Эндрюс.

Грег, ты не так понял. Послушай…

Я не стал слушать. Я отошел к столу и принялся приводить в порядок бумаги, хаотично разбросанные на полированной деревянной поверхности, раскладывать в правильной последовательности свои картинки. Бросив взгляд на мистера Бойла, не сводившего с меня глаз, я подмигнул и, кивнув на дверь, тихо проговорил:

Этот человек может спасти вам жизнь.

Он начал что-то говорить в ответ, но я поднес палец к губам, и он сразу же затих. Я вернулся к двери, держа в руке картинки, разложенные веером, как карты.

Мистер Эндрюс… выберите цифру от одного до десяти.

Что?

Цифру.

Грег…

Ну же, сэр. Любую.

О, я не знаю… семь. Цифра «семь».

Я вытащил одну из картинок, сложил, убрал в карман, а остальные протянул мистеру Бойлу и потом долго наблюдал за тем, как он изучает разнообразные варианты собственной смерти – или спасения. Затем, похлопав себя по карману, где лежала выбранная картинка, снова подмигнул. И проинформировал мистера Эндрюса, что вплоть до завтрашнего утра прекращаю всяческое общение, и любая попытка – с его ли стороны или со стороны полиции – заговорить со мной повлечет немедленное прекращение физического существования моего заложника, мистера Бойла: педагога, супруга, отца двоих детей, заведующего естественно-научным отделением. Два глаза, оба карие.