Работа у нас такая…

Ланиус Андрей

Вдобавок, из преамбулы материала следовало, что журналист встречался со своим собеседником еще раньше, в Тель-Авиве, следовательно, он, интервьюер, по идее, также находился в курсе того, о чем «знает весь Израиль».

Теперь в моих руках был веский аргумент!

Позвонив редактору, я изложил свои соображения.

Кроме того, напомнил о другом шпионском скандале, эхо которого тогда еще не улеглось: о задержании в Катаре наших агентов по подозрению в ликвидации чеченского эмиссара Яндарбиева.

Интрига обоих провалов имела схожие черты; местная полиция и там и там действовала одинаково; оба арабских государства, по сути, являлись соседями…

Эта параллель, пускай косвенно,

но тоже свидетельствовала в пользу оманского варианта.

Редактор ответил, что он тотчас составит письмо и отправит его факсом израильским партнерам.

Он выразил уверенность, что на этом обмен «любезностями» между Петербургом и Тель-Авивом будет завершен, да и номер пора уже сдавать…

Прощаясь, он, однако, попросил меня оставаться на связи.

Очередной звонок из редакции раздался еще через полчаса.

– Они только что прислали бумагу по факсу, – сообщил редактор. – Пишут, что проконсультировались со специалистами. Хотя, по их мнению, это простая формальность. Амман, и никаких гвоздей! Иначе, мол, весь Израиль будет хохотать! Ибо второго похожего инцидента не было в природе – ни в Омане, ни в других местах!

– В таком случае, как они объясняют утверждение своего генерала – героя интервью?

– Ошибка с его стороны, как и оговорка, исключена. По их мнению, чего-то там недопонял журналист.

– То есть, оказался недостаточно компетентным? – не удержался я от язвительного выпада.

– Нет, – рассмеялся редактор. – Так вопрос не стоит. Скорее, как допускают наши партнеры, вкралась техническая ошибка. – Он вздохнул: – Однако всё это лирика. А нам пора сдавать номер. Вы, конечно, знаете о нашей ссылке на то, что ответственность за изложенные факты несет автор. Ваше слово, только быстро, прямо сейчас: оставляем «Оман» или исправляем на «Амман»?

Что ж, таково уж свойство журналистской профессии – порой приходится выбирать, вопреки тем очевидным фактам, которые, что называется, у тебя в руках.

– Исправьте на «Амман», – сказал я.

– По-моему, так вернее, – согласился он. – А вас прошу заглянуть на днях в редакцию и принести вашу вырезку. Я сделаю ксерокопию и отправлю ее в Тель-Авив, пусть похохочут.

На том и порешили.

Позднее в Израиле рассекретили часть документов по этому делу, информацию о котором я старался не упускать из виду.

Жертвой покушения должен был стать глава политбюро организации ХАМАС Халед Машаль (впрочем, это и раньше не являлось тайной).

Его «приговорили» за организацию взрывов в Иерусалиме.

Операцию, санкционированную на самом верху, планировалось провести «бесшумно», дабы все выглядело, как естественная смерть, и исключало всякое подозрение о причастности к ней Израиля. Потому в качестве оружия возмездия выбрали яд, разработанный в секретной биохимической лаборатории «Моссада». Нескольких капель препарата было достаточно, чтобы жертва сначала лишилась сознания, затем впала в состояние комы, а еще спустя несколько суток отправилась бы в мир иной. Что же касается ликвидаторов, то выбранный способ возмездия почти стопроцентно гарантировал их беспрепятственное возвращение на родину. Сама вероятность провала считалась ничтожной.

В принципе агенты выполнили задание, но без должного артистизма, чем и привлекли к себе внимание со стороны нежелательных свидетелей, призвавших на помощь иорданскую полицию.

Шпионская легенда рухнула бесповоротно, это был классический провал.

Разгневанный король Иордании заявил, что если Машаль, который уже был подключен к системе искусственного жизнеобеспечения, не встанет на ноги, то израильских агентов будут судить по местным законам, что, по сути, означало публичную казнь через повешение.

Пришлось

воспользоваться дозой антидота, изготовленного заранее на случай отравления ядом кого-либо из участников операции.

Нюансы этой запутанной истории в различных изданиях фигурируют по-разному.

Обычно так и бывает, когда пишут о тайных операциях, хотя бы и «рассекреченных».

Одно бесспорно: дело происходило именно в Аммане!

Резидент для штаб-капитана Рыбникова

В 1905 году, вскоре после позорного поражения Российской империи в русско-японской войне, замечательный русский писатель Александр Куприн написал рассказ “Штабс-капитан Рыбников”, в котором создал яркий образ японского шпиона, запомнившийся многим поколениям читателей. Уже в наши дни новую версию похождений этого незаурядного персонажа предложил Борис Акунин в своем романе “Алмазная колесница”. Штабс-капитан Рыбников, шпионивший, понятно, ради японских интересов, – чисто литературный тип. А вот резидент японской разведки в России, который планировал дерзкие операции, не останавливаясь ни перед какими препятствиями, – фигура вполне историческая. В его подчинении находились десятки только доверенных агентов. Звали резидента Мотодзиро Акаси. В Японии и поныне почитаема память об Акаси – удивительно энергичном и удачливом разведчике, про которого говорят, что именно он внес значительный вклад в исход русско-японской войны 1904-1905 гг.

Полковник Акаси прибыл в Петербург в 1900 году в ранге военного агента (в ту пору так называли военных атташе) японского посольства. Это был профессиональный разведчик, умевший подбирать ключики к нужным людям и располагавший для этого значительными средствами из секретных фондов. Он состоял в тайном обществе “Черный дракон”, куда входили также военные и гражданские руководители Японии, включая премьер-министра.

В тот период японский генштаб активно готовился к военному столкновению с Россией на Дальнем Востоке. Японские обиды на Россию начались в 1894 году, когда Российская империя бесцеремонно вмешалась в ход японо-китайской войны, одним росчерком пера лишив японскую сторону всех плодов ее победы. Эта обида превратилась в откровенную ярость, когда Россия начала утверждаться на корейском полуострове, который японцы считали зоной своего влияния. Маньчжурия также находилась под контролем русского царя. Русские купцы свободно ввозили товары в Китай, не платя таможенных пошлин и пользуясь прочими льготами. При этом русские чиновники относились к Японии свысока. Царь подписывал договоры с микадо, но выполнять их не торопился. Национальная гордость Японии, покончившей с политикой самоизоляции и стремительно наращивающей экономическую мощь, была уязвлена. Страна готовилась решить эту проблему силой оружия. Но в Петербурге по-прежнему не желали этого замечать.

В России Мотодзиро Акаси нашел благодатнейшую почву для плетения закулисной паутины. Оказалось, что здесь обитает множество противников самодержавия, готовых сотрудничать хоть с чертом, лишь бы ущемить ненавистную царскую власть. Акаси легко вошел в контакт с представителями социал-демократов, эсеров, польских, финских, прибалтийских и кавказских националистов, революционно настроенной молодежи…

Есть сведения, что агентами Акаси были Гапон и Азеф. Кроме того, Акаси лично и через своих доверенных лиц сумел завербовать ряд крупных царских чиновников, гвардейских офицеров, служащих военных заводов и портов. Этот непоседливый господин периодически совершал поездки в Западную Европу, где встречался с лидерами политэмигрантов, с сомнительными дельцами, со всеми, кто мог бы принести пользу в будущей борьбе с Россией.