Работай на меня! Выходи за меня!
Шрифт:
Мою руку Алекс так и не отпустил.
Мы шли по Парижу, ели круассаны из первой же булочной, которая встретилась на нашем пути, и почти не разговаривали. Но Алекс иногда неожиданно начинал рассказывать факты о зданиях или статуях, на которых задерживался мой взгляд. Именно от него я узнала, что изваяние Людовика пятнадцатого в центре площади Конкорд во время Французской революции сменилось гильотиной, где были казнены идеологи и внук самого Людовика пятнадцатого с супругой Марией-Антуанеттой. Откуда в голове Алекса столько всего, страшно было представить. А еще он свободно говорил по-французски. В чем я убедилась, когда он покупал нам кофе на вынос,
Домой мы вернулись на метро. Возвращаться за машиной было слишком утомительно, мы с Алексом ушли довольно далеко и при этом очень устали. Алекс сказал, что водитель позже ее заберет, а сам повел меня в парижскую подземку. Официально заявляю, что одна никогда в жизни не спущусь в этот портал в ад. Никогда еще я не видела столько веток метро. А специфический аромат — смесь металла, дыма, выхлопных газов и мочи — резал глаза.
Поэтому, когда мы с Алексом приехали домой, я просто упала в кровать и забыла обо всем. Только сквозь дрему почувствовала, как Алекс обнял меня и притянул к себе. Желания сопротивляться или выгнать наглеца из комнаты не появилось. Мне нравилось ощущать его горячую кожу и чувствовать хвойный аромат лосьона после бритья. Поэтому я просто крепче прижалась к Алексу и улетела в мир сновидений, не подозревая, что это чуть ли не единственная наша спокойная ночь вместе.
***
Обычное жилое здание. Старинное. Многоквартирное. Из серого кирпича. Если бы не вывеска, я бы никогда не поняла, что стояла перед отелем. Ладно, еще швейцар — пожилой дяденька в красной форме с черными пуговицами и пилотке, с золотой надписью «Vivilot» не вписывался в обычную атмосферу парижской нерасторопности. Он стоял у массивной двери из красного дерева и широко улыбался. Но, когда мы с Алексом остановились у главного входа, подлетел к машине с такой скоростью, что я протерла глаза — хотелось убедиться, что смотрела на пожилого мужчину, а не на спринтера.
Он сначала открыл дверь Алекса и дождался, когда тот выйдет из машины, чтобы заключить его в хлипкие объятья. После чего подбежал к моей двери. Меня жаркими объятиями не удостоили. Но теплая улыбка мне все же досталась. Я уже хотела поздороваться, но Алекс загородил собой швейцара и потащил меня к отелю.
Как только я переступила порог, замерла. Холл отеля поражал. До потолка было метров десять, не меньше. На ней висела хрустальная люстра длиной в два этажа. Изумрудная отделка стен с множеством канделябров, в которых горели настоящие свечи. Красная ковровая дорожка покрывала пол из натурального дерева и вела прямо к стойке регистрации, которая единственная была черная цвета. На ней красовалась золотая каллиграфическая надпись «Vivilot».
Девушки за стойкой моментально встрепенулись, когда увидели нас. Одна подскочила и поправила бордовое платье, которые подчеркивало каждый изгиб ее фигуры и контрастировало со светлыми волосами. Вторая — сначала расплылась в улыбке, а потом ответила на телефонный звонок, отбросив темные распущенные волосы назад. Они обе больше напоминали моделей, а не на простых девушки, которым приходилось зарабатывать на жизнь, работая на ресепшн. Но рассмотреть их получше у меня не получилось. К нам летящей походкой в поварской двигался Жак. Его светлые кудряшки подпрыгивали с каждый шагом. А широкая улыбка с белоснежными зубами грозила ослепить.
— Я уже-е-е думал вы утонули-и-и в Сенне-е-е, — смеялся Жак, обнимая и целуя в обе щеки меня. При этом он не забывал коситься на Алекса.
— Как видишь, мы в добром здравии, — Алекс был так напряжен, что казалось, задержись руки Жака на мне еще на секунду, он бы с удовольствием лишил друга рабочего инструмента.
— Вижу-вижу, — Жак схватил Алекса за плечи, сначала медленно поцеловал в одну щеку, а потом во вторую.
Мне пришлось прикусить язык, чтобы не рассмеяться из-за страдальческо-отвращенческого выражения лица Алекса. Он так скривился, что я подумала, его вот-вот вырвет.
Интересно, как он жил во Франции несколько лет?
— И где вы были? — Жак отошел от Алекса от греха подальше, но при этом посмеивался. — Ты же сказал, что вы поедете в отель. Неужели, ты изменил Vivi? — Жак демонстративно схватился за сердце, только забыл, наверное, что оно с левой стороны.
Мне пришлось прикусить губу, но сотрясание груди скрыть никак не могла.
— Хватит валять дурака. Дома мы были. У меня дома, — Алекс мельком посмотрел на меня. А вот Жак перестал претворяться. Поддельное удивление стало настоящим, судя по тому, как у него чуть не отвалилась челюсть.
— Ты не был там с тех пор, как… — акцент Жака почти исчез.
— Может, пойдем все-таки работать? — Алекс перебил друга и бросил на него предупреждающий взгляд.
Я моментально почувствовала себя лишней. А ладонь, которая была все еще зажата в руке Алекса, начало жечь.
Повезло, что Жак не стал спорить с «боссом» и повел нас к двери, на которой висела вывеска «staff». Мы оказались у старинного лифта с дверьми, которые открывались вручную. Пока Жак занимался тем, чтобы доставить нас на верхний, пятый, этаж, я размышляла о поведении Алекса. Мне пришлось себе напомнить, что мы знакомы всего несколько дней и Алекс имел право хранить секреты, но все же неприятное ощущение, словно меня обманывали, никуда не делось. Даже с учетом того, что у меня самой были тайны или, лучше сказать, воспоминания, о которых я предпочитала забыть.
Жак проводил нас по узким белым коридорам на кухню, у которой помимо самого современного оборудования был стеклянный потолок. Я могла рассмотреть каждое облачко.
Аромат запеченного с розмарином мяса вызвал бурление в желудке.
— Серьезно? — я потянула Алекса за руку и махнула головой на потолок.
Алекс пожал плечами.
— Зал ресторана такой же, почему работники должны быть обделены? — Алекс поздоровался с поварами в белоснежной форме.
Мне показалось, или они переоделись ради начальства? Я много лет работала в общепите, и ни разу не видела поваров без пятен жира на одежде.
Жак провел нас мимо кухни и остановился у своего «кабинета». Но я бы сказала, что это была каморка со столом у дальней стены и несколькими стеллажами. Один был полностью заполнен инвентарем для приготовления еды. Мне удалось рассмотреть фольгу, шумовку, несколько щипцов и даже сотейники. Второй же стеллаж почти утонул в бумагах. И при этом не было ни одной папки, с помощью которой могли бы рассортировать это безобразии. Бумаги либо лежали по стопочкам, либо просто валялись в разнобой. Как там вообще можно было что-то найти? Но скорее всего, это так называемый «творческий беспорядок», потому что, когда Жак прошел мимо стеллажа, то вытащил оттуда несколько бумажек и сел за стол, оставляя для нас с Алексом два стула напротив.