Работорговцы

Гаврюченков Юрий

— Я на отца похож, — буркнул Жёлудь.

— Это да, — подтвердил Михан. — Фамильные черты налицо. Только непонятно, братья у тебя умные, а ты дурак-дураком.

— В глаз заеду, — предупредил Жёлудь.

Постояли, глядя на воду. Чёрная Кава струилась незаметно, словно туго натянутое полотно в ткацкой машине, отблескивая бурунчиками возле коряг. Слышно было как вдалеке несколько раз подряд плеснула рыба.

— Это точно, — неизвестно к чему сказал Михан.

— Судак мальков гоняет, — сказал Жёлудь.

— Как думаешь, возьмёт меня князь в своё войско? — высказал Михан сокровенные

сомнения.

— Возьмёт, — выложил начистоту Жёлудь. — Отец попросит, светлейший тебя и зачислит в дружину. Они ведь старые кореша с батей моим.

— Может оно и так, — пробормотал Михан, опираясь на топор, и целиком ушёл в думы. — А может, и сам слажу.

* * *

Мысли об огнестреле не оставляли Жёлудя даже когда он проспался после ночного дежурства. Раньше парень не задумывался об оружии, зная, что есть лук, и с ним нужно постоянно тренироваться. Ружья, винтовки и калаши были уделом лихих людей, которых доставляли волоком или на аркане отец и старшие братья. Жёлудь считал огнестрел чем-то нехорошим, уделом тех, кто не отваживается сойтись с противником лицом к лицу, как подобает настоящим мужчинам. Однако теперь парню в голову запало, что огнестрел может оказаться эффективнее лука. Выяснять вопрос у отца Жёлудь не отважился, тот в два счёта доказал бы преимущество стрелы перед пулей, и тогда парень подошёл к самому главному специалисту, которого знал, к княжескому оружейнику.

Главный мастер сидел на крыльце и сморкался, ковыряя босой пяткой траву.

— Ты серьёзно или прикалываешься? — недоверчиво усмехнулся он. — Пуля бьёт дальше стрелы и точнее.

— На сколько шагов? — Жёлудь опустился рядом на ступеньку, пристроившись поближе к перильцам, где почище.

— Со штуцера — шагов на шестьсот. Из калаша любой на четыреста-пятьсот уверенно положит в ростовую мишень. Из нового ордынского калаша с патроном на бездымном шведском порохе по грудной мишени на четыреста пятьдесят метров положено попадать. Это примерно шестьсот пятьдесят шагов. Из нашего, на дымном порохе, шагов за триста можно, в ростовую, то есть по наступающему противнику — до пятисот.

— А из обреза твоего?

— Из обреза только застрелиться, — просветил Лузга. — Он накоротке хорош, потому что картечь разбрасывает. Зато из кавалерийского ружьишка, что мы отняли у «медвежат», шагов на семьдесят-восемьдесят можно изловчиться. Реально — метров тридцать.

— На восемьдесят шагов я из лука попаду. Из длинного, что батя купил, могу на сто метров достать человека в кольчуге.

— На сто метров от стрелы увернуться можно, ты увидишь, как она летит. От пули не увернёшься.

— В бою тебе не до рассматривания стрел будет. Из лука я тут же опять стрелу пущу, потом снова, а из ружья выстрелил и возись с ним. Пока перезаряжаешь, тебя убьют.

— Есть такая беда у кремнёвых, — усмехнулся Лузга. — Зато ружьё можно любому крестьянину в руки сунуть и он будет попадать. Ты из лука сколько стрелять учился?

Жёлудь попробовал вспомнить, но не смог.

— Сколько себя знаю.

— Видишь, сколько сил в тебя вложено, а лапотника за месяц подготовить реально. Сто лапотников с нарезными шомполками уже сила. Сто крестьян с калашами —

грозная боевая единица.

— Чего тогда все с калашами не воюют? — надулся Жёлудь. — Дорого стоит их сделать?

— Не дорого, если есть станочный парк, как на белорецкой промке. Но вот подготовить сотню автоматчиков — патронов не напасёшься. В патронах главное капсюль. Пули можно отлить, гильзы наштамповать, пороху накрутить, однако добыть ртуть проблема.

— Где ж её добывают, ртуть?

— На юге от Орды в пустыне, за тридевять земель. Там птицы не поют, деревья не растут и люди дохнут как мухи. Ртуть, она вредная. Поэтому свою армию с калашами и пулемётами только хан Беркем держать способен, да и то учить и снабжать хватает одну лишь пограничную стражу. Чтобы начать большую войну, Орда ещё столько ртути не добыла, вот и носятся все с кремнёвыми ружьями.

— То есть лук правильнее?

— Хочешь из ружья стрельнуть? — подмигнул Лузга. — Пошли на речку, сожгём пару зарядов.

— Куда это вы собрались? — заинтересовался Михан, когда Лузга забирал в хате ружьё, а Жёлудь лук.

— Ты стрелять умеешь? — оружейный мастер повесил на плечо погон с амуницией. — Вообще в руках не держал? Ну, вы даёте в своём Тихвине! Айда, проведу с вами занятие по огневой подготовке.

Испросив разрешения Щавеля, вышли на берег Кавы. Лузга насыпал на полку пороха, приладился, спустил курок.

— Видали? — указал он на реку, где плеснула вода. — Вот досюда бьёт по настильной траектории. Если ствол задрать, полетит чуть дальше, но толку с гулькин нос. На излёте пуля силу теряет. Может под кожу войдёт, а то и синяком отделаешься. Если хочешь из него свалить человека в кольчуге, бей с тридцати шагов.

Лузга сноровисто прочистил шомполом ствол, отмерил пороха, забил пулю.

— Ты, говорят, эльф, — протянул снаряженное ружьё Жёлудю. — Покажи, что ты умеешь.

— Мама эльф, — с достоинством ответил Жёлудь.

— По виду не скажешь.

— Я в отца.

— Стреляй в ту сосну, до неё аккурат тридцать шагов, — указал Лузга после того, как Михан отмерил расстояние. — Целься под сухой белый сучок внизу.

Жёлудь упёр в плечо приклад, уставился вдоль воронёного ствола на дерево, дёрнул спусковой крючок.

Кремень щёлкнул о сталь. Ничего не произошло.

— Осечка, — спокойно сказал Лузга. — Бывает. Взведи курок и попробуй ещё раз.

С огнестрелом у молодого лучника не заладилось. Лузге пришлось переставлять кремень, прежде чем курок упал удачно. С полки взвился дым, зашипело пламя, дошло до заряда. Ружьё больно лягнуло в ключицу, ствол рванулся вверх, в облаке отлетели ошмётки пыжа. Раскатился над Кавой выстрел.

— Что-то я не заметил, чтобы ты попал, — присмотрелся Михан.

— Пуля мимо пролетела, — сообщил Жёлудь. — Она далеко от сосны прошла.

— Настоящий эльф, — заметил Лузга. — Стрелять не умеет.

Михан заржал.

Жёлудь покраснел, выдернул из налуча лук, торопливо приладил тетиву.

— Смотри! — он пустил стрелу.

Стрела воткнулась в дерево на ладонь ниже белого сука. Лузга подшкандыбал к сосне, осмотрел кору возле места попадания.

— Чё такого? Если ты комару в глаз метил, то опять промазал.