Рабы Парижа
Шрифт:
— Я могу потерять только то, что на мне, — весело проговорил он.
Октавий хотел поскорее окончить неприятный разговор.
— Давайте перейдем к делу.
— Есть еще одна причина моего появления здесь…
— Какая?
— Я не посредник господина Маскаро, а владелец тех документов, которые господин граф желает получить обратно.
— Вы?!
Папаша Тантен поклонился с самым смиренным видом.
— Договор ваше сиятельство будет заключать со мной.
"Я в полной власти этого пресмыкающегося… Господи! За что
— У меня есть все, что господин граф хочет получить. Переписка графини де Мюсидан с ее другом и дневник господина де Кленшана с описанием любопытного происшествия на охоте в Бевронском лесу.
— Садитесь, — брезгливо произнес хозяин, не скрывая своего отвращения к незваному гостю.
Тантен не возражал против того, чтобы его презирали, но терпеть не мог, чтобы ему это показывали.
Все его смирение сразу исчезло.
— Начнем с самого главного, — совсем другим тоном заговорил он. — Мы совершаем в глазах закона преступление, за которое полагается суровая кара. Намерены ли вы подавать жалобу в суд?
— Нет.
— Вот и прекрасно, — сказал оборванец, — в таком случае мы можем заключать сделку.
"С совестью", — подумал граф.
— Каковы ваши условия? — спросил он. — Не мешало бы сначала их обсудить.
Старый писарь пожал плечами.
— Наши условия не обсуждают.
— Почему?
— Потому, что дело не в них, а в вашей незапятнанной чести. А это — очень дорогой товар. Вы можете не принять наших условий — воля ваша. Но изменить их нельзя.
— И все-таки назовите их, — сказал де Мюсидан.
Папаша Тантен вытащил из-за подкладки своего рубища мятую бумагу и прочитал вслух следующее:
"Граф де Мюсидан дает согласие на брак мадемуазель Сабины, дочери его, с маркизом Генрихом де Круазеноа.
Приданое составляет шестьсот тысяч франков.
Завтра маркиз де Круазеноа будет представлен господам де Мюсиданам, которые хорошо его примут.
Четыре дня спустя его пригласят к обеду.
Через две недели состоится подписание брачного контракта.
Интересующие его документы граф де Мюсидан получит сразу же после свадьбы маркиза де Круазеноа и мадемуазель Сабины".
Дочитав, Тантен спрятал бумагу обратно.
— А кто поручится, что я получу эти документы, когда выполню все условия? — спросил граф.
— Ваш зять Генрих. Он не допустит, чтобы честь родителей чего жены была под угрозой. Ведь их позор станет и его позором.
Октавий де Мюсидан встал и долго ходил по комнате, ничего не отвечая.
Оборванец терпеливо ждал.
— Я принимаю эти условия, — сказал наконец граф.
Что ему еще оставалось?
— Благодарю
— Мне непонятно только одно. Какой вам прок от того, что моя дочь выйдет за господина де Круазеноа?
— Это — наше дело.
— Ведь на самом деле вас интересуют шестьсот тысяч франков приданого. Возьмите их и оставьте меня в покое.
— Господин граф, вы предлагаете часть вместо целого. Муж мадемуазель Сабины унаследует все ваше состояние до последнего франка.
— Берите все, но оставьте мне дочь.
— Чтобы вы, получив обратно свои бумаги, подали на меня в суд? Не выйдет, ваше сиятельство, не выйдет! А на мужа собственной дочери вы жаловаться не станете. Прощайте, господин граф.
Папаша Тантен направился к двери.
— Это еще не все, — сказал де Мюсидан.
Старик обернулся.
— Я могу поручиться за согласие свое и графини. Но я не знаю, что скажет моя дочь.
— А что она может сказать?
— Например, что ей не нравится маркиз де Круазеноа.
— Господин Генрих красив, умен, любезен.
— Но если она все-таки откажет ему?
— Мадемуазель де Мюсидан слишком хорошо воспитана, чтобы пойти против воли родителей.
Граф не сомневался в том, что он со всех сторон окружен шпионами Батиста Маскаро. Но о своем самоотверженном решении Сабина сообщила отцу с глазу на глаз. Поэтому он надеялся, что отвратительный посетитель не знает об этом.
— Нужно предвидеть все возможные варианты, — настаивал граф. — Моя дочь отличается твердым характером и привыкла к большой свободе. Она может отказаться выполнить волю родителей, поскольку собирается выйти замуж за господина де Брюле-Фаверлея.
Тантен подошел к несчастному отцу.
— Если мадемуазель Сабина не послушается, то вы позовете меня.
— И что же вы сделаете?
— Поговорю с ней пять минут.
— И убедите ее полюбить маркиза?
— Во всяком случае, после этого она согласится выйти за него замуж.
— Что вы ей скажете?
— Что она любит вовсе не барона де Брюле. Ей приглянулся совсем другой молодой человек.
Старик снова двинулся к двери.
Граф встал у него на пути.
— Вы не выйдете отсюда, пока не объясните этот оскорбительный намек.
Папаша Тантен остановился. Он понимал, что сказал лишнее и лихорадочно искал выход из положения.
— Я не имел в виду ничего плохого, господин граф и не хотел оскорбить вас. Прошу извинить меня.
Если бы эти слова произнес благородный человек, то разговор был бы окончен. Но Октавий де Мюсидан услышал их от подлого проходимца.
— Я требую не извинений, а объяснений, — холодно проговорил граф.
— Ну что ж, извольте. Ваша дочь действительно пользуется большой свободой, как только что вы сказали. Пожалуй, даже слишком большой свободой. Она часто проводила несколько часов наедине с молодым человеком. И это был вовсе не господин де Брюле-Фаверлей.