Рабы свободы
Шрифт:
Ещё!..
У тебя чарующие, поразительные глаза. Если бы я был поэтом, я бы сравнил их с божественным светом, который был началом начал.
Началом начал была тьма, Макс. В древности именно пустоту и тьму считали богом, наипервейшим богом.
Я думал, свет...
Свет не может существовать без тьмы. На самом деле свет существует во тьме. И первый СВЕТ, мистический свет – был тьмой.
Интересная версия.
Это не версия, это предыстория. Смотри, тьма – она как наркотик. Затягивает без возвращения.
В таком случае
Если тебе нравится испытывать уверенность, что космос вечен... Почему нет. Хочешь, я тебе это всё подарю, нар-команчик мой?
Макс Отто бережно обнял любимую за талию.
Осторожно, я удалила защиту. Под платьем – тело...
Боишься, что я из секты?..
А ты не боишься? Говорят, эти миссионеры преспокойно расхаживают среди людей... вдруг я – сектор?
Ты? Не шути так, Эли. Не смешно.
А вообще, боишься?
Как и все.
Не надо обобщать. Все ведут себя по-разному. Я уверена, наверняка даже добровольцы случаются. Сами ищут пасторов или хотя бы адептов.
Не знаю, Эли. Я всегда испытываю панический ужас от одной только мысли...
Это воспитание.
Воспитание? – Макс Отто немного отстранился и глянул Эллен в глаза: не шутит ли?
Глаза оставались серьёзны. Только очень грустны...
Ты подумай... Половина продукции вещательной сети построена на сюжетах, когда кто-то захватывает чужой разум и обезличивает, поглощает индивидуальность человека. И этот процесс создателями сериалов подаётся как самое страшное, что может произойти с личностью.
А разве это не самое страшное?
Древние мистики стремились к слиянию с бытием.
Ты говоришь о нирване?
Макс, ты никогда не думал, что Я-Мы – это разновидность такой нирваны, причём бесплатно и без предварительных усилий?
Не знаю, Эли. Я простой потомственный миллионер был, а не философ. Одно я знаю точно. Буду отбиваться до последнего.
Люблю, когда ты такой... отважный.
И я тебя люблю... ВСЕГДА.
... Это был эдем, настоящий человеческий рай на двоих. Большой Джосф занимался пилотированием к расчётной точке входа и техническим осмотром систем корабля, поэтому Эллен с Максом Отто его почти не видели, разве что во время непродолжительных кофепитий, во время которых слуга сидел с ними за столом, как капитан яхты. Иногда гигант рассказывал невероятные истории из жизни космических волков.
Всё остальное время она была наедине с «бонусом». Кто бы мог подумать, что самое серьёзное задание МЫ обернётся для этого тела бурным медовым месяцем? Я-Эллен блаженствовало, практически не отвлекаясь на «совещания» с другими решающими сегментами. «Фоновая» информация о происходящем уходила, естественно, по назначению, но сохранится ли устойчивая связь ЗА ПРЕДЕЛАМИ освоенного космоса, можно было лишь гадать. Бывали прецеденты, что связь обрывалась, и засланные ТУДА
Потому Эллен, чуя волнение нитей, все более отдаляющихся от нее пространственно, загодя привыкала к вновь обретенной самостоятельности. Ей во что бы то ни стало необходимо было ВЫЖИТЬ. Чтобы одолеть врага – надо стать им. Смотри как враг, слушай как враг, воспринимай как он. Думай как он/а, реагируй как он/а, будь как... ОНА.
Они любились до изнеможения, они оставались наедине и одновременно открывались всей вселенной. Они были счастливы, если можно быть счастливыми на краю пропасти, в мгновение, которое отпущено до окончательной потери равновесия.
Другой разум обожал дочь Избранной Эллен Литтлсон, теперь это уже не вызывало сомнений. Обожал он страстно, самозабвенно, до изнеможения, вполне вероятно, «больше жизни» (в понимании индивов), и сокрытое в ее биологическом теле природное женское естество волей-неволей отвечало взаимностью. Это тело тоже хотело исключительно этого мужчину, и она была в этом уверена. Когда так любишь – тело не лжет. Оно истекает ВЛАГОЙ при одной мысли, при одном взгляде, при одном прикосновении... к защитной плеве.
Они все-таки не рушили этот барьер. Не пал последний оплот панического страха потерять себя, с детства взлелеянного врагом уже в трех поколениях людей.
– Пойдем?..
Голос мужчины приобрел зазывные обертоны, такие всегда появляются в зове самцов, которые жаждут слияния... тел. Не разумов. Тела совокупляются спокон веку, только об этом и грезят, когда не имеют возможности... разумы же – не торопились и не торопятся. Они-то предпочитают свободу мысли.
Обед еще не скоро?
Какая разница...
Действительно.
Она повернулась и сделала несколько шагов к выходу.
– Подожди.
Макс подхватил ее на руки, сильные, но умеющие быть сказочно нежными, и отправился в каюту.
– Я беззащитна, – отстранилась она, убрала лицо, когда мужчина попытался поцеловать ее в губы.
– Ты мне не веришь?..
– Дело не в этом, Макс... всё ты знаешь.
– Да, вероятный миссионер себя вёл бы иначе... наверное.
Вот-вот.
А может, я... э-э, доброволец, и сам хочу...
– Не шути так, – процитировала она его слова. – Не смешно. Лучше покрой меня гелем, – попросила она.
Вместо кают-компании он держал курс в свою каюту. Хотя чётко различить, которая из двух кают его, а которая её, – на третьи сутки уже не представлялось возможным.
Она не торопилась его склонять к слиянию.
Райские кущи могут сгореть ясным пламенем, если Макс Отто Эмберг окажется настолько слабым, что отдаст память и превратится в быстро угасающий комок плоти. Если же он предстанет безнадёжным эгоистом вроде неслившегося Джос-фа... сумеет ли она сохранить стабильность психосоматического состояния, оставшись без связи и заимев под боком ещё одного, столь явного врага?