Рабы
Шрифт:
«Наконец-то!» — обрадовался Сафар-Гулам.
Никого не видя на песках, всматриваясь в призрачную, мерцавшую мглу ночи, женщина подошла совсем близко и пробормотала:
— Значит, не дождался и ушел.
И она направилась обратно к дому.
— Мухаббат!
Она остановилась, оглянулась — вокруг никого не было.
— Кто это? Шайтан, что ли?
— Ой нет, это не шайтан. Это я!
— Сафар-джан! Где ты?
— Здесь!
Хворост свалился с его головы, и она увидела одну лишь голову, словно тела не было.
— Что ж это такое?
— Тише, не говори так громко. Так надо было.
— Почему же ты меня не позвал, когда я тебя здесь искала?
— Я хотел проверить, видно меня или нет, заметят ли, если кто-нибудь посторонний пройдет мимо. А почему тебя так долго не было?
— Они поздно вернулись. Еще хорошо, что хозяин заранее приказал приготовить мясо. Я быстро сделала плов и подала. Хозяйки тоже ушли ужинать к себе. А я побежала сюда, даже котла не облизала, — не поела остатков.
— Все пришли?
— Из тех, кто был на прошлой неделе, все. Приемная комната полным-полна.
— Ладно, иди. Когда уберешь скатерть и подашь чай, стань за дверью и слушай, если во дворе никого не будет. Смотри, не пропусти ни слова, а когда улягутся спать и заснут, приходи сюда.
Мухаббат нехотя встала.
— Надоела мне такая жизнь. После целого дня забот даже побыть с тобой не могу.
— Потерпи, не переживай. Все будет. Побудем еще вместе. А пока надо заниматься делом.
— От дела я не бегу и не боюсь дела! А вот если попадусь, мои мечты со мной уйдут в могилу.
— Не уйдут. Не бойся. Затем и делаем это, чтобы поскорее быть вместе. Иди скорей!
— Не хочется от тебя уходить. Она было пошла, но остановилась.
— Помоги мне хоть на стену подняться.
— Ладно. Идем.
Он поднял ее, и она ухватилась за верх стены. Он поддержал ее ступни, пока она забиралась на стену. Уже оттуда, сверху, она сказала:
— Чуть было не забыла, слушай.
— Что?
— Урман-Палван разослал своих людей для охраны вокруг деревни. Когда пойдешь, остерегайся!
— Не беспокойся.
Сафар-Гулам вернулся к своей канавке.
Снова он взглянул на дом. Там опять уже никого не было.
Со двора он услышал голос одной из хозяек:
— Э, Мухаббат! С крыши что-то упало. Глянь-ка, — не то кошка, не то собака, как бы в котел не залезли, не испоганили бы котел.
— Кошка была, я прогнала! — ответила Мухаббат, соскабливая со дна котла пригоревшее мясо, рис, лук и морковь. Мухаббат ужинала.
6
В доме Палван-Араба, где в 1918 году двое царских чиновников удивляли крестьян своим необычным поведением, в той же комнате сидели многие из тех, кто был здесь тогда.
На почетных местах — Хаит-амин, Бозор-амин, Нор-Мурад-Палван, Урман-Палван, Исмаил-мирахур, а у двери, как и надлежит хозяину дома, на корточках сидел грузный Палван-Араб.
Вдоль стен разместилась молодежь, а в прихожей — джигиты.
После плова на конском сале, после жирной конской колбасы, когда перешли к чаю, Хаит-амин спросил Урман-Палвана:
— Теперь вы, Палван, скажите: что, по-вашему, надо делать?
— Открыто напасть.
Мулла, восседавший в большой белой чалме, исполнявший обязанности казия, блюстителя всех ветхих установлений шариата, прервал Урман-Палвана:
— Этот Энвер-паша — джадид. Где он появится, там джадиды вылезут. Опять откроют свои школы, будут учить в них детей, как неверных.
131
Энвер-паша (1881–1922) — бывший военный министр султанской Турции, изгнанный из страны во время турецкого национально-освободительного движения. В Бухару Энвер-паша проник в 1921 г. и выступал как агент английского империализма. Он возглавлял контрреволюционные басмаческие банды, действовавшие в Бухарской народной республике. Убит 4 августа 1922 г. в Восточной Бухаре в бою с частями Красной Армии.
— Энвер-паша падишахом у нас не станет. Он хорошо знает военное дело, и его дело — воевать. А когда мы победим, в Бухару вернется эмир и воссядет на свой престол. Тогда и определим, как поступить с ним. А сейчас вся Каршинская степь и все деревни в этой степи в руках басмачей. Власти остались лишь в городах, как в осаде. Бухарские тоже готовы восстать: в Каракуле действует Мурад-Палван, в окрестностях Бухары — Азам-ходжа, у нас в Гиждуване — братья Мулла Каххар и Наим-Палван. Самое подходящее время!
Договорив, Урман-Палван исподтишка взглянул на молодежь: что они думают?
Один из них, перехватив взгляд Урман-Палвана, спросил:
— А если мы восстанем, не придет ли помощь властям из Ташкента или из Самарканда? Ведь они могут испортить нам все дело.
Урман-Палван поспешил его успокоить:
— В Туркестане свои басмачи есть. Большевики до сих пор не смогли полностью очистить от басмачей Ферганский округ. Самаркандские деревни — в руках Бахрама-бека, Хамракула-бека и Очила-бека, в Ура-Тюбе — Халбута-бек, в Фалгаре и в Матче правит саид Ахмад-ходжа. Если у Ташкента и Самарканда есть силы, почему же они у себя не могут с ними справиться, не наведут порядка?
Бозор-амин поддержал Урман-Палвана:
— Власти уже гниют изнутри. К нам приезжал председатель комиссии Мухиддин-махдум Ходжаев. [132] Он тут собирал оружие и золото. Половину всего этого он сдал государству, а половину положил себе в карман. Теперь он ушел к басмачам. Военный министр Арифов, из бухарских джадидов, тоже готов восстать. Имеем достоверные известия.
Эти слова покрылись радостными возгласами. Молодежь, а за нею и старики захлопали в ладоши.
132
Мухиддин-ходжа — старший брат Садриддина Айни, убитый басмачами.