Рабыня по имени Гдэя
Шрифт:
Нора упорно держалась… видимо получила от маменьки строгий наказ. Или на самом деле так рьяно желала стать его законной супругой… и владелицей его части акций фирмы. Хотя срывы и бывали… куда уж капризной блондинке без них. Но она очень быстро сдавала назад, просила прощения, клялась в любви и истово обещала больше не повторять нечаянных ошибок.
И ему приходилось делать вид, будто верит… Нора имела обыкновение все писать на камеру… для семейного архива, как пафосно называла она. А на самом деле для отчетов, уходящих в заснеженную Москву с
– Тогда я завтра попытаюсь, – деловито пообещала смуглянка, – дай мне какую-нибудь ее вещичку. Сарафанчик или майку… можно парео или шляпу. Только яркую, чтобы она сразу узнала.
И план сработал на отлично… теперь Макс вынужден был это признать.
Нора появилась на палубе только к обеду. На ней был новый дизайнерский сарафан, широкополая шляпа и темные очки. Цокая каблуками прошла к тенту, под которым стоял накрытый стол и остановилась возле него, рассматривая сквозь стекла сидевших по сторонам от Макса матросов и Гдэю, устроившуюся с торца. А еще большую супницу, в которой плескалась холодная окрошка и блюдо с молодым картофелем, запечённым с сыром и огромными креветками под лимонным соусом.
– Освободи мое место, – сквозь зубы процедила Нора матросу, сидевшему справа от Макса.
– Это не твое место, – сухо сообщил капитан.
– Освободи мое место, – упрямо повторила она громче, не обращая никакого внимания на слова бывшего жениха.
Матрос хмуро покосился на кэпа, и не стал спорить. Ушел и сел на свободный стул рядом с Гдэей. Нора победно усмехнулась и величественно опустилась на отвоеванное место.
В тот же миг Макс поднялся со своего стула и, прихватив тарелку и приборы, спокойно пересел на единственный свободный стул напротив. Вовсе не для того он так долго добивался расторжения помолвки, чтобы теперь сдать назад и уступить хоть крошку обретенной свободы.
Да и о том, что блондинка повторит свой фокус, можно было не волноваться. Сейчас справа сидел Игнат, а с ним Нора уже успела поцапаться так основательно, что не замечала механика в упор.
– Принесите мне икру и салат с кедровыми орешками. – с пренебрежением оглядев наворачивавших окрошку мужчин, надменно скомандовала блондинка, устав бесполезно сверлить Макса взглядом.
Никто не ответил и даже, казалось, не заметил ее слов. Продолжали с аппетитом черпать густой суп, добавлять квасу и сметаны, закусывать креветками и картошкой.
– Мои указания саботируют? – осведомилась Нора ледяным голосом, в котором закипала дикая злоба, помедлила немного и резко вскочила из-за стола, уронив стул. – Ну ладно… твари, вы об этом еще пожалеете. Все прямиком отсюда пойдете на нары. Мой папа вам этого не простит.
И ринулась в сторону камбуза, предусмотрительно запертого Максом на ключ. Все знают, какой бардак их там ждет после хозяйствования Норы. Исковерканные банки, рассыпанные приправы, перевернутые ящики, в которых она что-то искала таким способом. На полдня хватит уборки, а выброшенных продуктов будет
– У нее правда… – Гдэя отложила ложку и задумчиво глянула вслед блондинке, – такой свирепый отец?
– Представления не имею, – усмехнулся Макс.
– Но он же… – задумалась рабыня, – ваш хозяин… или я неправильно поняла?
– Правильно… – нехотя буркнул капитан, вовсе не собиравшийся принародно раскрывать незнакомой девчонке свои тайны.
Хотя в своей команде был уверен, как в себе, но не во всех. Была на судне и парочка новичков, принятых практически перед самым отходом.
– Только с Норой он познакомился всего два года назад, – прямо глянул на рабыню Игнат, – когда решил жениться на ее матери.
– Но он ведь позволяет ей называть себя отцом, – неожиданно заступился за блондинку один из новеньких, Лёша. – и живет она в его доме.
– Скорее, не спорит, когда она его так зовет, – невозмутимо поправил Игнат, – но на свою фамилию не записал, и на фирму работать не взял.
– Макс! – от ярости, звеневшей в голосе Норы, сотряслись бы стекла стареньких хрущёб, но тут их, к счастью, не оказалось, – почему кухня заперта?
– Не кухня, а камбуз. И потому что кок не хочет, чтобы там лазили и мусорили все, кому не лень, – холодно ответил капитан. – И запомни, Элеонора, кушать мы будем лишь то, что стоит на этом столе. Нам плыть еще шесть дней, и свежих продуктов никто не добавит. А икра будет завтра на завтрак… всем по бутерброду.
– Это ВЫ! – срываясь, заорала она, – жрите что стоит на столе! А я буду есть то, что захочу!
– Когда окажешься на берегу, – осадил он, – здесь командую я.
– А я хозяйка! – гневно топнула она ногой, – и яхты и продуктов и кока!
– Ничего подобного, – спокойно отозвалась Гдэя, – мой хозяин – он.
А яхта, и следовательно, все припасы, уже целых два месяца принадлежат ему, мог бы сказать Макс, если захотел еще сильнее сагрить бывшую невесту. И каждый может в этом убедиться, послав запрос в Росреестр.
Однако Нору лучше лишний раз не злить… от ярости она становится буйной и начинает крушить все подряд.
Вот и сейчас зверем ринулась к столу, явно намереваясь хоть что-нибудь опрокинуть на голову капитану или его рабыне.
Остановил ее Игнат. Поймал за руку, резко дернул, приводя в рассудок, и холодно, веско заявил:
– По международным правилам пассажиры, которые саботируют приказы капитана и устраивают всевозможные эскапады, создавая тем самым на судне тревожную обстановку и угрозу жизням и спокойствию остальных пассажиров и членов экипажа, подлежат заключению в карцер до конца путешествия. И мы вполне можем вам это устроить, если не научитесь вести себя адекватно. Запомните, госпожа Трошкина, еще одно-единственное оскорбление или неадекватная выходка – и вы на шесть дней отправляетесь в трюм. Наверху у нас подходящих помещений нет.