Рабыня страсти
Шрифт:
— Я собираюсь омыть твое тело, — твердо сказала она. — Человек, который неделю не слезал с седла, неминуемо должен пропитаться насквозь запахом конского пота, да и своего собственного. Я не приближусь к тебе, Али Хассан, покуда ты не будешь пахнуть, как цветок розы.
Он разразился оглушительным хохотом. Вдруг на душе у него стало легко и приятно. А ведь целую неделю он пылал яростью, и от него порядком досталось всем поголовно его воинам. Он не мог выкинуть из головы Зейнаб, и даже то, что он изнасиловал поочередно троих женщин, не охладило его страсти… Ничего не помогало. Он не
— Так придется мне мыться, а? — он хмыкнул. — Не могу даже припомнить, когда в последний раз я принимал ванну… А, кстати, где ты ее откопала?
— Просто сунула кое-что в лапу одному из стариков — бондарю. Он все охотно исполнил. Потом еще кое-чем поманила женщин — и к моим услугам оказался довольно сносный выбор ароматных масел и душистого мыла, — с усмешкой отвечала ему Зейнаб. Она расстегнула его рубашку и стянула ее через голову. — Фу, какая ужасная вонь! — и рубашка упала на пол, а Зейнаб брезгливо отпихнула ее ногой.
— Ты находчивая женщина… — оскалился Али Хассан.
— Да, — покорно согласилась она и, взяв его за руку, подвела к стулу и усадила:
— Сиди, Али Хассан! Надобно снять с тебя сапоги. — Она взялась за одну его ногу, приподняла ее, оседлала, повернувшись к нему задом, и властно скомандовала:
— Толкай меня в зад другой ногой! С усмешкой он повиновался — и первый сапог с легкостью был снят. Затем вышеописанная процедура была повторена с другой ногой. Повернувшись, Зейнаб сказала:
— Теперь встань: снимем-ка с тебя штаны, Али Хассан. Они невероятно грязны. Всю эту одежду надобно спалить! — Ее пальчики тем временем расстегивали пряжку его ремня. Затем она быстрым движением стянула штаны. — А теперь в ванну, Али Хассан! — скомандовала она.
— Я в твоих руках, красавица! — он отшвырнул штаны и забрался в ванну, где уселся поудобнее на специальное сиденьице. Его черные глаза широко раскрылись, когда он увидел, что Зейнаб будничным движением освобождается от бледно-лилового кафтана — того самого, в котором он ее похитил.
— Ч-что это ты делаешь? — проговорил он сдавленным голосом.
— Ну не думаешь же ты, в самом деле, что я буду мыть тебя, стоя снаружи, Али Хассан? — бесстрастно сказала она. — Я составлю тебе компанию. К несчастью, другой одежды у меня тут нет… К тому же не в моих правилах мыться одетой. — И Зейнаб забралась в ванну.
— Но помни хорошенько, Али Хассан, — нынче ночью нашу страсть в должное русло направляю я! Позже, когда ты вполне поймешь, что значит обладать Рабыней Страсти, верховодить станешь ты. Ежели же ты поведешь себя словно лесной зверь, я не смогу подарить тебе воистину неземного блаженства… Ты понимаешь меня? Согласен мне подчиниться? Я горжусь своими талантами и желаю их проявить нынче же — и сполна!
В его черных глазах вспыхнуло пламя. Чтобы женщина верховодила им в любви? Такого он еще не испытывал… Али Хассан кивнул:
— Как ты пожелаешь, Зейнаб. Я — глина в твоих нежных пальчиках. Делай что пожелаешь —
— Нынче ночью… — соблазнительно промурлыкала она. — И с нею не смогут сравниться все твои прежние ночи, вместе взятые…
Огонь в глазах Али Хассана разгорелся еще ярче.
— Открой рот, — велела она и, когда он подчинился, принялась тереть его зубы куском грубой ткани. Затем подала ему маленький серебряный бокал:
— Набери эту жидкость в рот, Али Хассан, но не глотай, а хорошенечко прополощи и выплюнь назад в бокал. Любовник не должен оскорблять возлюбленную нечистым дыханием. — Когда он, словно завороженный, проделал все, что она велела ему, Зейнаб объяснила:
— Я вычистила тебе зубы смесью измельченной пемзы и мяты. А полоскание приготовлено из смеси настоев мяты и гвоздики, перемешанных с вином.
Сердце Али Хассана бешено забилось, когда Зейнаб подарила ему нежный поцелуй.
— О-о-о, вот так гораздо лучше! — одобрительно произнесла она, причмокнув. — Любовник должен быть приятен во всех отношениях — в том числе и на вкус… А теперь, Али Хассан, займемся твоей головой. — Она быстро и умело вымыла короткие черные волосы Али Хассана. Они чуть вились, но были грубы на ощупь и совершенно не походили на волосы тех мужчин, что она знала прежде… Потом она досуха вытерла голову Али Хассана полотенцем. Затем, взяв чистую и свежую салфетку, она вымыла ему лицо, попутно изумившись, сколь сильно испачкалась белоснежная ткань… — Полно, да умывался ли ты хоть раз с тех пор, как уехал? — спросила она, оттирая его черную шею и уши.
Но разомлевший Али Хассан молчал. Теплая вода приятно расслабляла усталые мускулы. Как же приятно ему было! Наконец, он лениво промолвил:
— У нас не было времени поспать, не то что умыться… Скажи, Зейнаб, ты всякий раз так обихаживаешь любовника, когда он навещает тебя?
— Прежние мои мужчины были все сплошь высокородные и культурные, — откровенно отвечала она. — Ни один из них не лез ко мне в постель со вшивой бородой и грязным лицом…
— Отныне мы всегда будем купаться вместе! — пообещал Али Хассан. — А когда я завоюю Алькасабу Малику, ты будешь жить во дворце. Но это я уже тебе пообещал… Я наполню твою ванну не водой, а всеми мыслимыми благовониями, и мы будем наслаждаться вместе…
Зейнаб смолчала, но наградила его легкой улыбкой. Она всецело сосредоточилась на заботах об его теле. Ведь в ее задачу входило насколько возможно растянуть этот процесс…Наверняка луна уже скрылась за горами! Грациозным и неторопливым движением она взяла мочалку и щедро намылила ее, затем принялась тереть его широченную грудь, сплошь поросшую черными спутанными волосами. Вскоре на груди появилась обильная пена — и соски Али Хассана среди нежной белизны, нежно-розовые, выглядели странно беззащитными… Осторожно она сполоснула его. Потом вымыла одну руку, затем ладонь, вычистила ногти… Потом неторопливо занялась другой рукой. Повернув его, она стала тщательно тереть его волосатую спину, периодически смывая пену и щедро поливая его ароматной водой.