Ради счастья. Повесть о Сергее Кирове
Шрифт:
— Что, зарезали?
— Приняли! — гордо воскликнул Сергей. — Только предложено вместо Миронова подписаться другой фамилией.
— Какой же?
— Сейчас придумаем! — Костриков взял со стола календарь, открыл на середине: — Маруся! Закрой глаза и укажи какое-нибудь слово.
Маруся подошла, зажмурилась. Палец ее уткнулся в короткое слово.
— Кир! — сказала она.
Костриков стал читать:
— «Сын древнего персидского царя. Видный полководец».
— Неплохо! — усмехнулся Ильин. — Значит, быть тебе, Сергей, Киром.
Костриков взял ручку, обмакнул
Правитель Терской области генерал-лейтенант Флейшер, сухопарый старик с седыми подусниками, двадцать шестого апреля после завтрака вызвал к себе ближайших помощников.
— Вы читали, господа, сегодняшний «Терек»?
— Да-с. «Поперек дороги»?
— Вот именно! Поперек дороги! Каково? И как пишет, ракалия! А!
— Дерзкая статья, ваше превосходительство. Может, принять меры? — спросил жандармский полковник.
— Меры? — с ехидной улыбкой потеребил генерал седую бородку: — А вы читаете, полковник, другие газеты? По всей стране начались забастовки. С «мерами» сейчас следует повременить. Да-с. Такая ситуация, господа. А как, бишь, фамилия этого стрекулиста?
— Киров, ваше превосходительство.
— Киров! Новый какой-то появился. И видать, не простачок. Надо взять это имя на заметку. Да-с! На за-мет-ку!..
Глава семнадцатая
Время летело быстро. Читатели «Терека» стали забывать дерзкого журналиста Миронова, но у всех на устах было повое имя — Киров!
Газеты со смелыми разоблачительными статьями Кирова передавались из рук в руки, обсуждались в рабочей среде, попадали в отдаленные горские селения.
Издателя Назарова то и дело штрафовали за «крамольные» статьи, но тираж газеты поднимался, и убытки покрывались с лихвой.
Но как-то Назаров приехал из города взволнованный п мрачный. Пройдя в кабинет, велел позвать Кирова.
Сергей сразу догадался, что Назарова вызывал полицмейстер распекать за статью «Простота нравов», которую он написал два дня назад.
— Здравствуйте, Сергей Иосифович! Вызывали?
— Садитесь, — строго сказал Назаров и, расстегнув сюртук, глубоко вздохнул. — Вы меня загоните в могилу. — Он отер платком вспотевшее смуглое лицо с большими черными глазами, снова вздохнул. — Полицмейстер рычал, как барс, топал ногами, грозил, что закроет газету и загонит меня за Можай.
— Неужели из-за «Простоты нравов»? — стараясь быть спокойным, спросил Киров.
— Зачем вам нужно было задевать депутатов Государственной думы? Писали бы в общих чертах... А теперь все начальство взбесилось. Еле откупился. Когда уходил, полицмейстер крикнул вдогонку: «Скажите этому щелкоперу, что я и до него доберусь»... Может, вам лучше
— Полицмейстер не решится закрыть газету, — убежденно сказал Киров, — я оперировал фактами.
— Знаю. А все же мы играем с огнем. Терская область хуже удельного княжества. Дай бог, чтоб все обошлось...
Через несколько дней в редакцию явился городовой и, спросив Кирова, вручил ему под расписку повестку, обязывающую явиться к судебному исполнителю в качестве ответчика.
Можно было еще уехать и скрыться. Эту мысль высказывали друзья. Но Киров твердо ответил:
«Я не побегу с поля боя» — и девятнадцатого февраля 1913 года явился в кабинет следователя...
Вернулся он в редакцию после обеда.
— Ну, что, как? — обступили его друзья.
— Следователь завел дело и взял у меня подписку о невыезде.
— Что же делать теперь?
— Ждать суда. Я дам им настоящий бой! — улыбнулся Киров. — Выступлю с еще более разоблачительными материалами, чем в «Простоте нравов»...
Следствие было закончено быстро, и в редакции все с волнением ждали судебного разбирательства. Но неожиданно Кирова снова вызвали к следователю и объявили, что в связи с предстоящей амнистией по поводу трехсотлетия дома Романовых его дело прекращено...
Побывав под следствием, Киров по-прежнему продолжал вести подпольную работу, сколачивая в разных городах и на предприятиях партийные группы. Он приобрел новых друзей и соратников: кузнеца Федора Серобабова во Владикавказе, солдата Григория Анджиевского в Пятигорске, бывшего студента Николая Анисимова в Грозном. С их помощью Киров активизировал пропагандистскую работу среди рабочих и горцев. Нередко и сам, искусно гримируясь, выступал на рабочих сходках.
Постепенно, как малые ручейки, стали стекаться в партийные группы свежие силы из рабочих и горской бедноты. Листовки и нелегальные брошюры, горячее слово пропагандистов готовили их к решительному выступлению против царизма.
Когда алыми знаменами прошумел февраль семнадцатого года, во Владикавказе уже действовала сплоченная партийная организация.
Коммунисты выдвинули своих депутатов в Совет. Одним из первых был избран известный журналист большевик Сергей Киров.
Кавказ кипел. В Совете в подавляющем большинстве оказались меньшевики и эсеры. Казачий круг войска Терского образовал свою власть — Центральное временное правительство Терской области во главе с атаманом Карауловым.
Киров объехал все партийные организации Терской области. Большевики добились довыборов в Совет своих, рабочих депутатов, и теперь большинство там оказалось за ними.
Председателем Владикавказского Совета избрали большевика Мамия Орахелашвили. В состав исполкома вошли Самуил Буачидзе, Сергей Киров, Юрий Бутягин и другие большевики. Пятого октября Киров и Бутягин были избраны делегатами на Второй Всероссийский съезд Советов и договорились вместо ехать в Петроград.