Ради славы Вселенной
Шрифт:
— Ясно, — проворчал Хебо.
Неужели в его голосе прозвучало уважение?
— Можете не продолжать. Ведите.
Лисса обрадованно вскочила и пошла к флаеру.
— Только будьте осторожны, — добавил он.
— Конечно. Вы что-то говорили насчет опасных мест…
— М-да. Я тоже успел осмотреться и разобраться в местной геологии. Эти камни очень хрупкие. Красноватая грязь — еще один скверный знак. Здесь есть железо, и местные микробы времени зря не теряют, окисляя его. В результате получаются ломкие, легко осыпающиеся уступы. Будьте предельно осторожны, особенно на склонах. Но и
— Ясно. Ульдор об этом не знал — наверное, не успел во все вникнуть. Да, вы мне нужны.
«Мы нужны друг другу».
— А с Меднорудом все ясно, — заметила Лисса, принявшись собирать рюкзак. — Он побежал в лес, вверх по склону. Один из хищников гнался за ним, но недолго. Во-первых, не захотел соваться в колючий кустарник, а во-вторых, позади оставалось много добычи. Крики и шум бойни за спиной заставили Медноруда бежать изо всех сил, а сузаянцы бегают быстро. Даже философ может запаниковать. Наверное, успокоившись и немного отдохнув, он решил вернуться. А куда еще он мог пойти, как не к лагерю? Но в густом лесу новичку легко заблудиться, даже если он удалился от лагеря меньше чем на километр. Чаще всего, пытаясь вернуться, он уходит все дальше и дальше. Особенно легко заблудиться на Фрейдисе, где у деревьев такие гибкие стволы, что на них невозможно забраться, чтобы осмотреть окрестности. Надеюсь, Медноруд вскоре догадался, что разумнее всего остаться на месте и ждать, когда его найдут. Главное, чтобы он не погиб раньше, чем мы отыщем его.
Они углубились в лес.
Сперва идти было довольно легко. Лисса петляла между колючими стволами, прикрываясь локтем, отводя ветки в сторону и поджидая, пока Хебо перехватит ветку, чтобы та не ударила его с размаху по лицу. А потом хорошо заметный для опытного глаза след свернул в бурелом, который и остановил ликозавра. То была настоящая колючая стена слишком широкая, чтобы ее обойти и попытаться найти след сузаянца на другой стороне. Спасателям пришлось то идти пригнувшись, то ползти на четвереньках, время от времени пуская в ход мачете и приглядываясь к обломанным веткам и клочкам одежды на колючках — следам пропавшего беглеца.
Сгустился сумрак, над травой поднимались тяжелые испарения. Пот заливал глаза, пропитывал одежду, отчего невыносимо чесалось все тело. Над головой свистели, чирикали и ухали невидимые крылатые существа. Похолодало.
Хебо часто принимался ругаться, и Лисса поражалась богатству его лексикона. Она даже запомнила несколько новых выражений.
Оглянувшись после очередного залпа ругательств, женщина увидела, что ее спутник пытается отцепить рюкзак от колючего куста.
— Эта палатка цепляется за все, за что только можно зацепиться, — вздохнула Лисса. — Может, бросим ее? Из-за нее мы теряем драгоценное время.
— Бросить? После того, как я протащил ее столько километров? Это была ваша идея — взять палатку! — возмутился Хебо.
— Откуда я знала? — взорвалась Лисса. — Могли бы и сами подумать!
Торбен сжал зубы и вытер мокрое от пота лицо.
— Отлично, мой спальник — водонепроницаемый. Надеюсь, ваш тоже.
Он бросил палатку.
Но даже избавившись от лишнего груза, они не стали продвигаться
— Почему ящер не вернулся по собственному следу? — проворчал Торбен.
Лисса еле удержалась от резкого ответа. Она и так чувствовала вину, что грубила Торбену — и сегодня, и раньше.
— Даже я с трудом отыскиваю его следы, — напомнила она. — Неужели вы думаете, что их способен найти новичок?
— Наверное, нет. Вы правы — дурацкий вопрос. Голова уже совсем не варит. Как вам-то удается держаться молодцом?
Лисса засмеялась.
— Побегаешь по лесу — научишься экономить силы. Вернее, привыкаешь к нагрузкам.
— Я не знал, что опыт, приобретенный на одной планете, может пригодиться на другой.
— Конечно, есть разница между жизнью на одной планете и на другой, но основы выживания в глуши одинаковы. Когда я рассказала об этом Медноруду, он и уговорил меня присоединиться к их экспедиции.
— Невелика честь.
Лисса прикусила язык, чтобы не огрызнуться.
След повернул обратно. Видимо, Медноруд понял, что лагерь — внизу, и направился к подножию холма. Хотя у него просто не было другого выбора, склон стал слишком крутым. Сверившись с показаниями радиомаячка флаера, Хебо и Лисса убедились, что след и впрямь теперь тянется в сторону лагеря.
Но спуск становился все опасней. Ветер и непогода хорошо потрудились над склоном. Деревья теперь стояли в трех-четырех метрах друг от друга; между ними громоздились огромные валуны; идти мешали также булыжники и засохшая грязь.
— К этому времени он уже должен был догадаться, что заблудился, — прохрипел Хебо.
— Да, — согласилась Лисса. — Думаю, он очень хотел пить, потому искал ручей или лужу.
Они сами наполнили опустевшие фляги из источника, который Лисса нашла, а сузаянец — нет.
Торбен запрокинул голову и посмотрел на быстро темнеющее небо.
— Пожалуй, до захода мы его не отыщем.
— Проклятье, скоро совсем стемнеет! — у меня есть фонарь. Я еще могу идти, если вы удержитесь на ногах.
Нелегко принимать решения, зная, какая на тебе лежит ответственность.
— Нет. В дождь фонарь не поможет, к тому же ночи тут очень темные. Лучше остановимся, найдем укрытие и отдохнем, а утром продолжим поиски.
Они покричали, в который раз за этот день, и в который раз не получили ответа.
Лисса огляделась. Темнота быстро сгущалась. Склон становился все круче, и она вспомнила аэрофотоснимки: судя по ним, неподалеку должен быть каньон. Но едва ли Медноруд пошел в ту сторону.
Он где-то близко!
«Мы прилетели поздно, следы читать нелегко, но я готова поклясться, что бедняга уже выбился из сил. Может, он совсем рядом. Но где? В какой стороне его искать? Проклятый ветер заглушает крики. Бедный Медноруд! Голодный, умирающий от жажды и холода… Совсем один…»
— Зря мы бросили палатку, — сказал Хебо. — Она весила порядочно, но, судя по погоде, мы еще пожалеем, что остались без крыши над головой.