Ради славы Вселенной
Шрифт:
— Миледи! Дружище! Добро пожаловать! — радостно вскричал Хебо.
Лисса протянула ему руку. Пожатие длилось дольше, чем она ожидала.
— Как вы себя чувствуете? — спросила женщина.
— Отлично, учитывая обстоятельства. Через два-три дня меня турнут с кровати и вытолкают в шею. И хорошо, а то кормят тут чем-то непонятным.
Лисса кивнула на вазу.
— Как мило, что вам принесли цветы.
— А, их притащил Ромон Касперссон. Привез с другой стороны планеты.
— Что-то не похоже на
— Да, он упоминал, что вы знакомы, — рассмеялся Хебо. — Не смотрите на меня так! Он был всего лишь посыльным. Вообще-то цветы прислала одна знакомая из моего офиса.
Лисса почувствовала неприязнь к этой девице. Но зато теперь она не должна себя корить за·то, что плохо думала о Ромоне. Выходит, она неплохо знает и Торбена, раз такой поворот ее не удивляет?..
— Видимо, она хорошо к вам относится.
— Да, мы друзья. От Ромона цветов не дождешься. Он, кстати, заглянет снова под вечер, прежде чем улететь.
— Он уже сообщил мне об этом, когда мы с Меднорудом встретили его по пути сюда.
— Господи, о чем мы вообще разговариваем?! Присаживайтесь. Я не мог дождаться вашего прихода!
«А я цветов не принесла, — подумала Лисса. — Не потому, что не смогла их отыскать, а потому, что это не пришло мне в голову».
Она опустилась на стул рядом с кроватью. Медноруд свернулся калачиком на полу, приподняв голову на длинной шее.
Голос Хебо дрогнул, когда с непривычной сердечностью он произнес:
— Кажется, вы спасли мне жизнь.
— Я тоже обязан жизнью — вам обоим, — откликнулся Медноруд. — Если бы вы не отправились меня искать, вы не подверглись бы такой опасности.
Лисса замахала руками.
— Оставьте эти сантименты! Мы впутались в беду из-за собственной глупости и некомпетентности, разве не так?
— Я бы никогда не назвал вас глупой и некомпетентной, — заметил Хебо. — Вы спасли меня даже дважды, миледи Виндхолм. Я не забыл тот случай на Джонне. И никогда не забуду.
Медноруд внимательно посмотрел на Торбена, потом склонил голову и просвистел несколько тактов из старой мелодии. Лисса узнала и музыку, и этот жест, и сердце ее преисполнилось нежности и уважения. Ее поразило, что сузаянец сразу понял то, о чем она сама лишь догадывалась: этот мужчина ей небезразличен.
— Называйте меня Лисса, Торбен, — смутившись, промолвила женщина. — После всего, что мы пережили вместе…
После минутного молчания он тихо сказал:
— Спасибо. Спасибо тебе.
Медноруд, сияя, поднял голову.
— Надеюсь, мы сможем встречаться почаще? — предложил Хебо. — В более спокойной обстановке?
Лиссе захотелось, чтобы сузаянец ушел, его присутствие вдруг стало помехой.
— Не знаю. В ближайшее время мы будем очень заняты.
— Так уж и заняты! Конечно, мы можем сами найти себе занятие…
— Чтобы
И, когда Торбен кивнул, решилась на откровенность.
— Я бы очень хотела встречаться с тобой, но при других обстоятельствах. Работа тут не помеха, но… Прости, Торбен, пожалуйста, прости, но я не могу забыть: мы боремся с тем, чем ты занимаешься. И пока мы с друзьями еще не выиграли битву.
— Эго не так! — возмутился он. — Я согласен, что развитие промышленности на Фрейдисе нужно контролировать.
— Да. Здесь нужна минимальная индустриальная база, которая станет еще больше сокращаться по мере того, как колонисты будут учиться жить по-новому. И нам придется торопиться, пока «Венусберг» не захватил всю планету.
— Вы преувеличиваете, моя дорогая Лисса, — заметил Медноруд.
Лисса приподняла брови.
— Вы же понимаете, о чем я.
— Но капитан… То есть Торбен имеет в виду совсем другое.
Женщина удивленно посмотрела на Хебо, а тот подозрительно глядел на сузаянца.
— Ты слишком ушлый, — нахмурился Торбен.
— Я не умею угадывать ваши мысли, сэр.
— А что ты умеешь угадывать? — резко спросил Хебо.
— Чувства. В данном случае — желание… Колебания. Внутреннее одиночество.
— Он одинок? — воскликнула Лисса.
— Пожалуй, мне лучше не продолжать. Я бы не хотел вас обидеть.
Лисса смутилась. Непривычное и довольно неприятное ощущение.
— Э-э, я… я не хотела вмешиваться… в твою личную жизнь… Торбен. Наверное, мне лучше уйти.
Она начала подниматься со стула.
Хебо протянул руку.
— Нет! Останьтесь! Пожалуйста, черт возьми!
Она опустилась на место, не удержавшись от улыбки.
С минуту Хебо размышлял, а потом стукнул себя кулаком по здоровой ноге и захохотал.
— Хорошо! — крикнул он. — Ты победила! И я этому рад.
— Хочешь нам что-то рассказать? — спросила Лисса с сильно бьющимся сердцем. — Мы готовы тебя выслушать.
Его лицо помрачнело, он заговорил тише.
— Но сперва поклянитесь хранить тайну. Это и вправду тайна. Пообещайте, что не выдадите ее ни словом, пока я не дам разрешение. А я вряд ли дам разрешение в ближайшие несколько лет.
Торбен посмотрел на сузаянца.
— Ваши товарищи наверняка поймут, что вы что-то от них скрываете, Медноруд. Но я уверен, они не станут донимать вас вопросами.
— То, что мы способны воспринимать чужие эмоции, делает нас менее любопытными, — ответил тот. — Деликатность — краеугольный камень нашей этики.
Торбен посмотрел на Лиссу.
— Мне кажется, мы так много испытали вместе…
— Достаточно, чтобы доверять друг другу, — тихо ответила женщина. — Более чем достаточно. Да, Торбен, я обещаю хранить молчание. Клянусь честью Дома.