Ради тебя одной

Гольман Иосиф Абрамович

Стена за столиком, как и предполагал Береславский, была зверски холодная: на спинке стула Эллы висела меховая безрукавка. Никто за ним не следил, поэтому пленник продолжил свои изыскания. До торцевой стены со щитом было пятнадцать больших шагов. Пол был деревянный, из крашеных досок. Потолок высокий, метров пять, но его очень давно не белили.

Вид секретарской был совершенно сиротский. Ефим был готов биться об заклад, что депутат Госдумы Прохоров проводит здесь немного времени.

«Конспиративная квартира!» – вдруг доперло до него. Он еще не

знал, как использовать полученные знания. Но уже знал, чего хочет.

– Заждались? – приветливо спросил Вепрев, вышедший через пять-семь минут. Эллочка осталась с Жабой в кабинете.

Ефим в ответ неопределенно хмыкнул.

– Прохоров просил объяснить мне последствия моего отказа, – напомнил он Константину.

– Зря вы так, – расстроился Вепрев. – Все вы поняли.

– Все же я хотел бы услышать от вас.

– Сначала убьют вашу жену и дочь, – резко ответил тот.

– Почему решили начать с них? – спросил побледневший Ефим.

– Люди уже в Испании, – просто ответил Вепрев.

Некоторое время они шли молча.

– Я не держу на вас зла, – вдруг, опять неожиданно для себя, сказал Константин.

Почему-то ему чертовски не хотелось ссориться с этим очкариком. Интуиция, что ли, разыгралась? Он так и сказал боссу перед уходом: с Береславским нужно либо кончать вглухую – причем немедленно, либо отпускать всю команду, раз они все равно безопасны. А в ответ услышал такое, от чего до сих пор не по себе. Прохоров поинтересовался, не хочется ли ему, Вепреву, навестить Блондина.

– Просто я на службе, – еще раз сказал он молчавшему Береславскому.

– Я понял, – ответил Ефим. И внезапно спросил: – Вы думаете, ваша служба – надолго?

Вепрев счел лучшим вариантом промолчать.

– Я думаю – нет, – сам ответил на свой же вопрос Береславский.

Перед уходом его завели в маленькую, абсолютно стерильную комнату и обыскали, раздев буквально догола.

– Микрофона на мне нет, – честно сказал Ефим.

– Ну и хорошо, – ответил мужчина средних лет с равнодушными глазами, ни на миг не прекращая своих исследований. Потом, уже в гараже, он увидел, как трое людей орудовали в его автомобиле. В безлюдном, как казалось, доме народ все-таки был.

Позже Ефима – правда, теперь с извинениями – вновь поместили в багажник его же автомобиля. «Ауди» остановилась примерно через полчаса пути, и Ефим слышал, как водитель, хлопнув дверцей, открыл нажатием замок багажника и сбежал.

Он вылез из машины, несказанно удивив маленькую дворняжку, единственную обитательницу пустыря, на который его вывезли. Усевшись за руль и поехав наугад, по солнцу, уже через пятнадцать минут Береславский выбрался на проспект Мира. Доехав до работы, он, не отвечая на расспросы, бросил свою машину, наверняка «заряженную» прохоровскими умельцами, и пересел, с разрешения Тригубова, на его неброскую бежевую «четверку». Ему предстоял еще долгий тяжелый день, поэтому он тщательно отобедал, после чего шаг за шагом проделал ряд важных мероприятий.

Во-первых, набрал прямой номер из

заветной, так ни разу и не использованной визитки и был мгновенно соединен с господином Дурашевым, ставшим советником нового Президента Российской Федерации. Телефон остался у Ефима еще с тех времен, когда Дурашев, радея за державу, подставил частное лицо, Сашку Орлова (а заодно – его детей, жену и еще многих людей), под смертельную опасность. «Беор» чудом отбился от наезда и, более того, обрел благожелательное отношение господина Дурашева, который совершенно ничего не имел против них, если державе это было безразлично.

Ефим, мгновенно получив аудиенцию, через полтора часа уже рассказывал Дурашеву о новой напасти. Но ожидаемой поддержки не получил. Точнее – явной поддержки.

Конкретно Дурашев высказался следующим образом:

– Валить Прохорова сейчас не станут. Он имеет определенные гарантии. Их нельзя нарушать.

– Даже если Анатолий Алексеевич время от времени убивает людей?

– Принесите мне улики, – мягко сказал Дурашев. – К разоблаченному убийце наши обещания станут неприменимы.

– Но он вряд ли оставит улики.

– Вот видите, – опечалился Дурашев, всем видом демонстрируя тяготы своей работы: с какими людьми приходится общаться.

– Что же делать? – Ефим был на перепутье, почти собравшись на еще вчера невероятное.

– Это решать вам, Ефим Аркадьевич, – улыбнулся Дурашев. – И мне почему-то кажется, что вы справитесь с проблемой.

– В смысле, что я его убью? – довел Ефим тему до полной прозрачности.

– Господи, – усмехнулся чиновник. – Каким вы были, таким и остались. Столько юношеской непосредственности.

– А потом, даже если удастся, всю жизнь – в тюрьме?

– Он всем надоел, – ни к кому не обращаясь, сказал Дурашев. – Он всех достал. Никто не будет по нему плакать.

На том и расстались.

Вторым делом был поиск дома, в который его привезли утром в собственном багажнике. Найти удалось с третьей попытки. Третья из семи возможных – не так уж плохо. Плакат с уродом, рожденным фантазией креаторов «Беора», висел как раз на торцевой стене (она выходила на неширокий проезд, тут же впадавший в более оживленную улицу). Именно вдоль этой стены Ефим в сопровождении Константина поднимался по последнему пролету лестницы. Если, конечно, он все сопоставил правильно: из проезда машина повернула налево и через тридцать метров – еще раз налево, в ворота подземного гаража.

Третьим делом был визит в Бюро технической инвентаризации, где работала его давняя добрая, но языкастая подруга, с которой в институтские годы они попортили друг другу немало крови, лихо орудуя своими отравленными жалами. Привычка позлословить осталась, но у Ефима было катастрофически мало времени.

– Зина, можешь достать мне поэтажный план дома? – Ефим назвал точный адрес.

– Не вопрос, – ответила та, не понимая, почему такая простецкая задача так напрягает ее старого приятеля. – У нас же единая база данных. Все есть на сервере.