Ради тебя
Шрифт:
– К-какого дитёнка?
– икнула с перепугу Тиль.
– Тык вот он, сынишка мой, - женщина вслепую пошарила у себя за спиной, вытолкнув из складок юбки нечто, показавшееся Арьере лесным духом, про которых старики страшные сказки придумывают: маленькое, кривоногое, в короткой обдёрганной рубашонке, лишь непомерно огромные глаза на круглом личике поблёскивали хищно.
– Уж подайте на бедность, милости Неба для. А то ведь нам одна дорога, кончаться по-песьи.
– Тильда, ты замёрзла, - не спросил, а констатировал факт Карт, по своему обыкновению появившийся незаметно, зато эффектно,
– Иди к себе. Я разбужу Айду, она молока согреет.
– А колыбельную она не споёт?
– вызверилась Тиль.
– Ты их знаешь?
– Арьере ткнула пальцем в сторону нервно переминающейся с ноги на ногу женщины.
– Её тут все знают, - спокойно ответил кузен.
– А мальчика нет, не видел.
– Она действительно?.. Дядя ей... То есть...
– Так говорят, - неопределённо шевельнул плечами Крайт.
– Насколько мне известно, Берри и не отрицал, дом им снял. Деньги, наверное, тоже давал, но чего не знаю, за то не поручусь.
– Великое Небо! Сколько ж вам лет?
– Так семнадцать стукнуло, - кокетливо отвернулась женщина, - восемнадцатый пошёл. Да вот вышло, как и с мамкой, бросил полюбовник, одну с ребёнком мыкаться оставил, а сам подался невесть куда. Я и туда сунулась, и туда - никому ж не нужна. Вот к вам и подалась...
– Почему мне никто ничего не сказал?
– едва сдерживаясь, чтобы на крик не сорваться, прошипела Тиль.
– А кто и что тебе говорить должен?
– кажется, даже удивился Карт.
– Она уже была, когда я здесь появилась!
– Вот именно. И как ты себе это представляешь? Берри должен был привести тебя к содержанке или пригласить её сюда, представить? Зачем?
– Зачем?
– всё же сорвалась Тильда, и даже шлёпанье босых ног за дверью - старые слуги-таки проснулись - её не остановило.
– И сколько у вас, господин Крайт, таких «зачемов» по всему миру живёт? Хотя, скорее всего, эдаким незначительным мелочам, ничего незначащим деталям вы счёт, наверное, не ведёте. Впрочем, не хочу знать, не сейчас! Айда, - чересчур резко велела неодобрительно поджавшей губы служанке, - размести эту женщину и мальчика в гостевой, дай поесть, вымыться и... В общем, сделай всё, что нужно. А сейчас разрешите пожелать всем спокойной ночи!
Арьере развернулась на пятках, прошагала в дом, шваркнув напоследок дверью так, что с потолками мелкий мусор посыпался.
***
Утро выдалось таким мерзким, что уж лучше бы ему не наступать вовсе!
– ... подсвечник серебряный с розами да птичкой, - монотонно перечисляла Айда, энергично меся тесто.
– И как только упёрла-то? Они ж тяжеленные, подсвечники. Я когда пыль протираю, завсегда Джермина на помощь кликаю, одной тягать - пупок развяжется. А эта ничо, утянула, правда лишь один. Ещё стал быть шкатулка красного дерева с филигранью...
– В ней драгоценности лежали?
– морально готовясь к худшему, спросила Тиль.
– Да Небо с вами, госпожа, - фыркнула служанка, лупцуя ни в чём не повинное тесто - только комочки в стороны летели, да мучной ореол туманил солнечный, особенно яркий после ночной грозы свет.
– Я дура аль как? Что подороже-то будет в ящик железный,
– Когда же она ушла?
– Вот про то мне неведомо, - покачала головой служанка - жёстко накрахмаленный чепец сполз на покрасневший лоб, пришлось Айде его локтём поправлять.
– Видать, как буря прошла, так и утекла следом. А мальчонку, вишь, нам оставила. И чего с ним делать, ума не приложу. Молодой господин-то, конечно, поехал к мировому судье. Но кто её ловить станет? Гадины уж и след простыл.
– А где сейчас мальчик?
– равнодушно спросила Тиль, отвернувшись к окну.
На самом-то деле ей, конечно, на ребёнка не плевать было, как раз наоборот, но упоминание о нём радости не приносило.
– Так спит, сердешный, - тяжко вздохнула служанка.
– Я его растолкала, молока дала, да булку вчерашнюю. Он будто волчонок всё проглотил, оголодал, видать, да дальше спать. Миру-то чего виноватить, с ней всё и так понятно, но вот дочка у неё вышла просто оторви и брось, вот что я скажу!
– Ну в этом виновата не только мать, но и отец, - брюзгливо протянула Тильда и тут же язык прикусила за эту ненужную брюзгливость.
– Чегой-то отец?
– пожала пухлыми плечами старуха.
– Знаете, барышня, как говорят? Кобель не вскочит, если... Ну да, - кашлянула старуха.
– Попросту, в кого дитя уродилось, в того уродилось, а чтоб так-то не получилось, пригляд нужон.
– Так дядюшка вроде присматривал за ними, денег давал, - смертельно тоскуя, напомнила Тиль.
– Присматривал, ха!
– фыркнула Айда.
– Избаловал он девку, вот как. Избаловал и ничего более. Что не восхочет, то и получит: щенка там, или конфет горстью, или ленточку, платье наилучшее. Разве так дитёв надо любить?
– А как же иначе?
– А так вот, - поджала губы служанка.
– Родительская любовь не в конфетах, а в заботе. Вот, скажем, про вас. Старый-то хозяин покумекал и смекнул: не вырастить ему в одиночку девку, хоть сколько нянек найми. Да и сам он греховодник ещё тот и чужие языки на цепь не посадишь, наговорят ребёнку - слезами умоешься. Он в школу вас, значит, и пристроил, отсюда подале держал. Тока от него и слышали: Тиль то, да Тиль сё. Мол, у вас жизня станет не такой, как у него, а как у предков ваших, поднимете род, дажить и лучше. Ради вас уж как старался! А этой сунет монет и вся недолга. А где там девка, да что с ней - его и не колышет. Вот и выросла капризница.
– Видела я эту капризницу...
– Да по другому-то как? Мать гулящей была, эта же и вовсе без удержу. Потому по сеновалам с парнями и игралась, винище глотала. Доигралась!
– старуха сердито шлёпнула тесто на стол.
– А тута вы со своею добротой. И что через ту доброту получилось? Где подсвечник? Нету его.
– Пусть это будет самой большой потерей, - вздохнула Тиль, разглядывая собственные руки.
– Я вот только одного понять не могу. Почему же всё-таки дядя не рассказал...