Радикал рок-н-ролла. Дин Рид
Шрифт:
«Мы всегда просто выбирали себе друзей, мы все были детьми, - говорил Фил Эверли. – Он был того же возраста, что и я. Это не было чем-то вроде ячейки, и он не был политиком. Мы просто вместе проводили время. Это был замечательный период жизни, как колледж. Он любил посмеяться. Он прекрасно выглядел. Он мог подцепить девчонку. Здорово, когда человек не воспринимает себя слишком серьезно». Эверли оценивал Прайса как дружелюбного человека, рядом с которым студенты могли чувствовать себя как дома, и который зачастую становился их доверенным лицом на всю жизнь. Эверли редко беседовал с Прайсом о политике, но ему была известна его позиция, и он видел, какое воздействие она оказывает на Рида. «Патон по идейным соображениям отказался от прохождения военной службы во время Второй мировой войны, - говорил Эверли. – Такое было совершенно непопулярно. Он был человеком убежденным. Он делал то, о чем говорил. Если он верил во что-то, то стоял за это. Он совершенно не верил
Пока формировались политические взгляды Рида, основным его занятием было продвижение карьеры. Он регулярно записывался для «Кэпитол», а в 1959 году ему даже удалось сняться в эпизоде телесериала «Холостяк-отец» («Bachelor Father»), в котором Рид предстал в образе выпускника местной средней школы, вернувшегося, чтобы исполнить свой последний хит «Кручёно-верчёно» («Twirly, Twirly»). Это был жизнерадостный номер о девушке, крутящей жезл и запавшей в его сердце. Рид выпрыгивал на сцену в белой рубашке с тонким галстуком и в темном спортивном пиджаке. Четверо юношей подпевали, а ближе к концу песни на словах «маленькая миленькая мажоретка» две девушки с тамбур-мажорными тростями маршировали по сцене. Возможно, Рид не провел и трех минут на экране, но это было его первое появление на широкой публике. После нескольких месяцев неопределенностей и отказов то было явное оживление. Он уже на пороге успеха, он будет знаменитым. Рид снова почувствовал, что станет звездой. Карьера новичка продвигалась настолько успешно, что его приезд тем летом в небольшой отпуск в Колорадо даже послужил основанием для упоминания в газете Денвера. Рид снова отправляется в Эстес-Парк. Только на этот раз ему не придется чистить бассейны – он будет отдыхать у бассейна, растянувшись в шезлонге.
Джонни Розенберг (Johnny Rosenburg) заметил газетное сообщение. Тогда ему было 20 лет. Долгое время он был прикован к кровати после операции на позвоночнике, перенесенной годом ранее. Пытаясь как-то убить скуку, находясь в постели или кресле-каталке в период восстановления, Розенберг научился играть на гитаре. Овладев несколькими аккордами, он начал развлекать себя сочинением собственных мелодий и обнаружил, что способен писать песни, при этом не имея никакого понятия о том, что делать дальше. Он начал было выступать в барах и клубах в окрестностях города, но ему хотелось записывать песни, как это делают настоящие парни. И Розенберг, наполненный юношеской бравадой, решил, что ему необходимо встретиться с Ридом. Он убедил приятеля съездить с ним в Эстес-Парк. Погрузив в машину здоровенный катушечный магнитофон, Розенберг направился к ранчо для отдыхающих «Гармония». Припарковав машину на гравийной площадке, он стал разглядывать лужайку возле бассейна. Сначала он увидел молодые пары с детьми, мужчин среднего возраста с большими животами, наполовину вываливающимися из плавок, и их жен с увядающей кожей. Наконец, в дальнем углу у бассейна Розенберг приметил отдыхавшего в шезлонге стройного мужчину с волосатой грудью. Две хорошенькие девушки, сидевшие прямо на цементном полу по обе стороны от кресла и разговаривавшие с незнакомцем, подтвердили догадку, что это был именно тот человек, которого искал Розенберг. Он вытащил тяжеленный магнитофон из машины и поволок его по направлению к бассейну.
– Вы Дин Рид?
– спросил Розенберг, нависая тенью над фигурой в кресле.
– Да.
– Меня зовут Джонни Розенберг и у меня есть пара песен, которые я бы хотел дать вам послушать.
Рид внимательно посмотрел на этого человека, раздумывая, не послать ли его куда подальше.
– Ладно. Крошка, - сказал Рид одной из девушек, - не могла бы ты сходить в офис и попросить удлинитель. Скажи, что он мне нужен.
Девушка покорно выполнила просьбу, и Рид подключил магнитофон. Розенберг зарядил пленку, и сквозь железки начали пробиваться звуки мужского голоса в гитарном сопровождении, записанные в спальне. Рид прослушал запись, затем велел Розенбергу перемотать пленку и проиграть сначала. Розенберг, обрадовавшись, включил запись снова.
– Я бы хотел показать эти песни своему менеджеру, - сказал Рид после повторного прослушивания. – Как ты отнесешься к тому, что я запишу их?
– Очень любезно с твоей стороны, но я приехал сюда, чтобы узнать, не поможешь ли ты мне получить контракт. На самом деле я не хочу быть композитором. Я хочу исполнять свои произведения. Я хочу быть на сцене.
– Ага, как и все. Вот что я тебе скажу. Запиши «демо» этих песен. Я заберу их в Лос-Анджелес и вставлю в свои записи. Также я поговорю со своим менеджером по поводу твоего контракта. Если мне что-нибудь удастся сделать с этими песнями, тебе будет проще получить пробу в «Кэпитол». Думаю, что тебе стоит написать еще пару песен, если ты этого еще не сделал. Что скажешь?
– Ладно, только если ты добудешь мне пробы в качестве певца.
– Я постараюсь. Хочешь кока-колу?
– Конечно. Еще один вопрос. А что такое «демо»?(72)
Рид
– Джонни, это Дин Рид.
– Серьезно? Я уж не думал, что услышу тебя снова.
– Не надо терять веру, дружище. У меня есть хорошие новости для тебя, Джон, но лучше я их расскажу тебе лично. Можешь приехать?
– Может лосось плыть против течения? Не пройдет и часа, как я буду там.
Розенберг не раз превысил допустимую скорость, пока мчался по извилистой горной дороге. На этот раз Рид находился не у бассейна, а ждал Розенберга в своей комнате.
– Я отнес твои песни на студию, - объяснил Рид после рукопожатий и обмена приветствиями. – Я, должно быть, сделал 50 попыток записать каждую из них. Но как ни старался, я не смог спеть их лучше тебя. Не знаю, из-за тональности, темпа или это просто твои песни и ты поешь их от своего сердца. В конце концов, я бросил эту затею. Но я рассказал своему менеджеру о том, как ты хочешь тоже стать певцом. Ему понравился твой голос на демо-версиях, и он забрал их в «Кэпитол». Они хотят заключить с тобой контракт, Джон.
– ДААААААААА!
– выдал Розенберг с такой силой, что эхо пронеслось по комнате и раздалось в горах. – Это здорово, Дин. Спасибо тебе. Спасибо тебе. Ух, это просто великолепно. Ты даже не представляешь, как много для меня это значит.
– Думаю, что представляю. Но это самая легкая часть, Джонни. Настоящая работа еще впереди. Мой менеджер – Рой Эберхард. Он скоро свяжется с тобой и скажет, что делать дальше. Скорее всего, он захочет, чтобы ты приехал в Голливуд как можно быстрее.
Через две недели Эберхард позвонил Розенбергу и велел ему отправляться на запад. По приезду Джон подписал контракты с «Кэпитол» и Эберхардом и вскоре поселился в его доме в Конога-Парке, что в Долине Сан-Фернандо [в пределах Лос-Анджелеса - п.п.] в одной комнате с Ридом. Розенберг записывался под псевдонимом Джонни Роуз (Johnny Rose). В отличие от Рида, он не испытывал интереса к актерской профессии и вскоре отправился на гастроли, давая по вечернему концерту в Солт-Лейк Сити, Денвере и Канзасе. Его сингл «Напоследок» («The Last One to Know») стал хитом в южном регионе. Популярность этой композиции привела Розенберга на новоорлеанское шоу «Все звезды» – радиопередачу, представлявшую молодых исполнителей. Бывало, что на пару недель Розенберг переставал колесить по дорогам и возвращался в дом Эберхарда, к Риду. Юноши болтали или играли в бадминтон с детьми своего менеджера. «За год, проведенный в Конога-Парке, я достаточно хорошо узнал Дина, - сказал Розенберг. – Ни черта он не был политиком. Мы не говорили о политике, это абсолютно точно. Он был очень эгоцентричен, продвигал себя, что и требовалось в этом бизнесе. Если вы не верите в себя, как тогда, черт подери, вы сможете заставить других поверить в вас? В этом он был более талантлив, чем я. Он был славный парень».(73)
В конце 60-х все еще казалось, что карьера Дина продвигается вперед. Компания «Кэпитол» выпустила в свет один из его синглов «Наш летний роман» (Our Summer Romance), который взломал список сотни лучших, хотя в будущем ему так и не удастся выбраться из последней его десятки. Для постороннего взгляда 22-летний исполнитель находился на своем пути. Его брат Дейл, вернувшийся из командировки в Антарктиду, во Флориде приобрел спортивный «Эм-джи» и приехал в Лос-Анджелес в гости к Дину. «Он был знаком с Рики Нельсоном и ему подобными, - говорил Дейл, упоминая известного поющего телевизионного актера. – Его жизнь протекала достаточно хорошо. Он пригласил меня послушать его пение в ночном клубе. Но думаю, что в основном он записывался. Единственное, что я вспоминаю, - это тот ужин. Там постоянно какие-то люди махали ему и кричали: "Привет, Дин". Было похоже, что дела у него шли прекрасно».(74)
Посещения собраний квакеров отточили не только политические и духовные воззрения Рида, но, как это ни удивительно, и его музыкальные навыки. Произошло это благодаря двум квакерам, с которыми познакомился Рид, - Мардж и Джон Райт (Marge and John Raitt). Джон Райт стал необычайно популярен после своего актерского прорыва в роли Билли Байджлоу в мюзикле Роджерса и Хаммерштайна «Карусель». Он записал 14 альбомов, в основном мелодии из мюзикла, которые хорошо продавались. Джон был востребован как театральный актер, благодаря чему отсутствовал дома неделями, а то и месяцами. Его жена Мардж была пианисткой, она часто аккомпанировала пению мужа и принимала активное участие в продвижении его карьеры. Также как и Прайс, Мардж немедленно прониклась симпатией к Риду.