Радикал рок-н-ролла. Дин Рид
Шрифт:
В жизни юной Патриции это был самый ужасный день. Рид также очень тяжело перенес несчастье. Он был в восторге, когда жена сообщила ему о беременности, и сразу сочинил для их малыша песню, которую назвал «Я хочу, чтобы ты знал» («I Want You to Know»).
Хочу, чтобы ты знал, что облака не плачут.
Хочу, чтобы знал, что реки иногда высыхают.
Хочу, чтобы ты всегда спрашивал – почему.
Хочу, чтобы ты знал.
Хочу, чтобы ты знал, что цвет кожи человека
Никак не влияет на любовь, живущую в его сердце.
Хочу, чтобы ты знал, что в каждом человеке есть что-то хорошее.
Хочу, чтобы ты знал.
Хочу, чтобы ты знал, что все боги похожи,
Только люди зовут их разными именами.
Хочу, чтобы ты знал, что все они учат одному и тому же.
Хочу, чтобы ты знал.
Хочу, чтобы ты знал, что
Что все матери одинаково плачут, когда их сыновья погибают.
Хочу, чтобы ты знал, что жизнь – это больше, чем просто игра.
Хочу, чтобы ты знал.
Хочу, чтобы ты знал, когда станешь седым и старым,
Что Пэтти и Дино старались, насколько могли,
Показать тебе, что есть истина, каждый день, каждый день.
Хочу, чтобы ты знал. (102)
Период траура для Патриции длился дольше. Когда съемки фильма наконец подошли к концу, она поддалась уговорам Рида оставить работу и заняться домашним хозяйством. «Дин не хотел, чтобы я работала, - вспоминала она.
– Он говорил: "Я не хочу соревноваться с собственной женой". Ему не хотелось, чтобы мужчины глазели на меня, и он хотел, чтобы я одевалась скромнее. Он желал, чтобы я сидела дома и стирала его носки».(103)
В самом начале карьеры Рид взял за правило в день своего рождения садиться за машинку и печатать обзор прожитого года. Из-за практически постоянной занятости он отложил обзор 26-го года своей жизни до 7 ноября. Этот день он встретил в раздумьях об отсутствии эмоционального, духовного и интеллектуального роста, и о том, что женитьба и потеря ребенка истощили его.
«Самым значительным событием моей жизни за последний год стало обретение женщины, с которой я хочу прожить всю свою жизнь, - писал он. – Я влюблен намного сильнее, чем даже мог подумать о существовании подобной любви. Но наш первый год совместной жизни не был похож на то супружество, которого я хотел и которого хочу в будущем. Ни она, ни я не готовы в будущем к той жизни, которую мы вели последний год. За это время мы порой очень сильно обижали друг друга, но после многих часов размышлений я уверен, что проблема была не в том, кто была она, но в том, в какой жизненной ситуации мы находились. Думаю, что мы оба очень много узнали о семейной жизни путем испытаний и ошибок, и если мы никогда не забудем и воспользуемся тем, чему мы научились, мы станем очень счастливой парой и будем далеко впереди сообщества женатых людей. Когда она рядом, а теперь я знаю, что она может быть рядом со мной, нет ничего, чего бы я не смог добиться в жизни. За этот год, возможно, я пережил самую страшную боль, какую я только испытывал, когда мы потеряли нашего первенца, хотя в действительности мы потеряли не ребенка, а лишь представление о ребенке, который должен был родиться. Я начинаю верить в жизнь больше и больше, и сейчас я чувствую, что все к лучшему. В будущем мы должны иметь время для детей, которых мы оба очень хотим. В этот период я написал песню, которую считаю одной из самых глубоких песен, когда-либо написанных мною, это песня, которую отец поет своему сыну, она называется «Я хочу, чтобы ты знал».(104)
Однако Рида снова начинает охватывать беспокойство. Казалось, что для него больше возможностей в одной из тех стран, которые с радостью принимали его в первый раз. Ближе к концу 1964 года Рид оставляет Мексику и отправляется на поиски жилья в Буэнос-Айрес. Семья Рид перебирается в Аргентину.
Глава 8. Злоключения в Аргентине
Этот день в Буэнос-Айресе был жарким и очень долгим для Рида. Он глубоко вдыхал врывавшийся в открытое окошко машины теплый ночной воздух по дороге, ведущей из города в сторону фешенебельного предместья, где они жили с Патрицией. Дин был приятно удивлен, увидев, что жена еще не легла и дожидалась его. Она протянула ему бокал вина, и, устроившись напротив большого камина в гостиной, супруги повели неторопливый разговор. Патриция приютилась рядом с мужем, рука Рида скользнула под ее блузку, и он нежно ласкал теплую упругую грудь, пока что-то рассказывал. Патриция откликнулась на ласку, повинуясь власти его поцелуя. Супруги целовались долго и страстно. Теперь Рид уже был полностью охвачен желанием. Он повернулся и поднялся так быстро и аккуратно, что его рука все еще поддерживала голову жены, когда он наклонился, чтобы поднять ее. Осторожно взяв Патрицию на руки, Рид понес ее наверх по лестнице в спальню. Патриция, отзываясь на каждое его движение, шепотом велела ему открыть дверь в гостевую комнату. Войдя, Рид обнаружил, что в этой комнате немного прохладнее, чем в других, и что здесь его любимая подготовила любовное гнездышко: курительница наполняла комнату ароматами, красный атлас струился по кровати, и по всей комнате мерцали во множестве свечи. Патрисия украсила комнату, чтобы возбудить желание в муже, хотя для него, держащего на руках такую красоту, эта работа была излишней. Рид опустил возлюбленную на атласные простыни. Стянув с себя одежду и оставшись лишь в обтягивающих
ЩЕЛК. ЩЕЛК. ЩЕЛК.
Дом наполнился грохотом, в котором отчетливо различались оружейные выстрелы и звук разбившегося оконного стекла. Супруги скатились с кровати на пол. Рид подполз к телефону и позвонил в полицию.
– Это Дин Рид. Кто-то обстреливает мой дом. Пришлите сюда кого-нибудь быстро, - сказал он, дважды повторив адрес.
– А стреляют из пистолета или из винтовки?
– спросил офицер.
– Откуда, черт подери, мне знать? Это оружейные выстрелы. Они могут ворваться в дом и убить меня. Поторопитесь!
– Конечно, сэр. А сейчас это частый огонь или так: выстрел - тишина - опять выстрел?
– Какая на хрен разница?!
– закричал Рид в трубку. – Кто-то стреляет по моему дому. Тащите сюда свои задницы, пока они не убили меня и мою жену!
Он в сердцах швырнул телефонную трубку и попытался сообразить, что делать, если бандиты ворвались в дом. У него не было никакого оружия, за исключением кухонных ножей. Он не мог вспомнить, закрыли ли они двери. Его колотило, и разум, охваченный ужасом, отказывался подчиняться.
Наступила пауза. Затем примерно через полминуты обстрел прекратился, и супруги услышали голоса нескольких мужчин, выкрикивающих с улицы: «Янки, убирайтесь отсюда или вам смерть!» Два автомобиля скрылись в ночи, и атака завершилась. Дин и Патриция нащупали руки друг друга и крепко сжали ладони. Рид не пытался приободрить супругу, говоря, что теперь все в порядке. Он не мог. Единственное, о чем он мог думать, – это о том, что если бы те люди вошли в дом, он и Патриция были бы растерзаны. И ни его слава, ни его обычная отвага не стоили бы ни черта.
«Сеньор Рид, Сеньор Рид?» - послышался голос из гостиной, домработница и ее муж звали супругов. Рид прокричал им, что они с Патрицией в порядке, и попросил их подождать. Супруги медленно оторвались друг от друга и все еще дрожащими руками натянули одежду. Полиция не приехала. Поэтому Рид позвонил своему агенту и менеджеру телеканала, еженедельно транслирующего его шоу. Агент так и не появился, а менеджер прибыл через полчаса, и Рид вместе с ним и домработницей внимательно изучили последствия нападения. Атакующие в основном сконцентрировали огневую мощь на основной спальне, полагая, что супруги Рид уже спят. Окна и балконные двери были разбиты пулями вдребезги. Вся комната была усеяна осколками стекол, а дальняя стена испещрена пулевыми отверстиями, словно угревой сыпью. Две пули застряли в передней спинке кровати. Для стрелявших снизу угол был слишком велик, чтобы задеть лежащего на кровати. Но если бы Дин и Патриция спали там и вскочили, услышав выстрелы, эти пули вполне могли бы найти свои цели. Отсутствие интереса полиции к данному происшествию, чем – как теперь осознал Рид – объяснялись глупейшие вопросы, которые задавал ему дежурный офицер, подтвердилось и позднее. Никакого полицейского расчета не прибыло той ночью. Лишь утром офицер из дневного наряда подкатил на велосипеде к дверям дома, постучался и принял отчет.
Ночное нападение явилось кульминацией направленного на чету Рид террора, обострявшегося в течение нескольких месяцев, с тех пор как они поселились в Буэнос-Айресе в конце 1964 года. Кто-то поджег поляну за виллой рядом с домом прислуги. Их немецкой овчарке подсунули отравленное мясо, собака погибла. После того как Рид исполнил песню «Моя еврейская мама» («My Yiddish Mama») в телешоу, вандалы баллончиками с краской намалевали фашистские свастики на гараже, на парадных и боковых воротах. Эти нападки беспокоили, раздражали, и, как в случае с убийством их собаки, ранили сердце. Но Риду, как и его жене, еще не было тридцати, их обожали миллионы, и они все еще обладали особым даром, присущим молодым людям, - чувством бессмертия. Стрельба же по их дому означала совершенно иное. «До того, как мы попали под обстрел, мы думали, что это какая-то игра, - говорила Патриция. – Мы не были ранены. Нам не причиняли физического вреда».(105)
Следующим вечером, по возвращении домой, Рид обнаружил то, что не заметил, когда уезжал на работу: красные серп и молот были нарисованы на гаражных воротах. В тот вечер прибыли четверо вооруженных юношей, добровольно взявших на себя обязанности по охране их дома. Они назвались перонистами, последователями бывшего харизматичного президента Хуана Перона и его жены Эвиты. Молодые люди выразили восхищение трудами Рида в защиту обездоленных и рассказали, что прошлой ночью у его дома находились оплачиваемые киллеры, возможно, направляемые политической полицией. Мужчины вызвались охранять его дом, и Рид принял их предложение. В течение двух месяцев они несли дежурство, временами вступая в огневые стычки, но ни одна пуля больше не ударила по дому. Дин и Патриция теперь ночевали только в гостевой комнате, где они чувствовали себя более защищенными. Супруги также обзавелись револьверами.(106)