Радикал рок-н-ролла. Дин Рид
Шрифт:
– Проблемы с поклонниками, не так ли?
– с ухмылкой спросил журналист.
– Он просто хотел быть уверен, что ты доберешься сюда невредимым.
– Чушь собачья. Такому нет оправдания. Люди просто хотят видеть меня, и это они покупают мои записи. К ним нельзя относиться, как к мусору. Я с этим человеком в машину не сяду. Он псих.
– Дин, мы наняли его на весь день, мы не найдем никого другого.
– Отлично. Я пойду обратно пешком.
Журналист с «Кэпитол» фыркнул:
– Ты не доберешься живым. Они разорвут твою одежду на части и заставят тебя спеть все песни, которые ты только знаешь, и потом они заставят тебя петь их снова.
Но Рида переубедить было невозможно. Он велел приготовить все, что необходимо, дал интервью, благосклонно позировал для рекламных снимков и нескольких импровизированных фото с работниками радиостудии, раздал автографы, затем направился к выходу и прошел пять кварталов пешком до гостиницы. Это было неплохое решение для Рида и тем более для его поклонников.
Вечерами Рид выступал в больших театрах и клубах. Билеты были всюду раскуплены, и он выступал в переполненных залах. Фасад одного из театров был украшен трехметровым изображением американского музыканта. «В каждом городе был танцевальный зал, и собирались миллионы тинэйджеров, - вспоминала Патриция Рид, его первая жена.
– Он везде был окружен толпами». (8)
Эти дни не сильно отличались от лос-анджелесских: он путешествовал по округе со своими рекламными снимками, разговаривал с агентами, менеджерами радиостанций, владельцами клубов – со всеми, кто мог повлиять на рост продаж его записей и увеличить популярность. Он давал интервью газетам и журналам и был приглашен на различные телевизионные шоу, некоторые из которых длились по пять часов. Разница была в том, что здесь редакторы и продюсеры хотели говорить с ним. И вместо того, чтобы быть отвергнутым восемь раз из десяти, неожиданно именно Риду пришлось говорить «нет», поскольку количество приглашений превышало то время, которым располагал музыкант в своей 17-дневной поездке.
Юный американец был очарован Южной Америкой и особенно Чили. Рестораны и кафе Сантьяго напоминали ему Лос-Анджелес, только без извечной толкотни и притворства. Может быть, так происходило потому, что здесь он находился на вершине славы, а не был просто каким-то бунтующим артистом. Каждый день возникали новые прекрасные отели, престижные ночные клубы, официанты вокруг бассейнов, лимузины, самые красивые женщины и восторженные фанаты, которым он счастливо раздавал автографы сотнями на дню. (9) В этой поездке также оттачивалось исполнительское мастерство Рида, как на сцене, так и вне её. Шоу зачастую длились по два часа, и он учился работать с публикой, проводить выступления и подавать себя.
«Лично он мог заставить вас плакать или смеяться, - говорила Патриция Рид.
– Голос прекрасно гармонировал с внешностью. Если вы прослушаете запись, она окажется не так хороша. У него не было таланта записи музыки на продажу. Он не обладал каким-то особым даром, копировал других, Элвиса. Но у него было личное обаяние. Женщины постарше жаждали стиснуть его в объятиях, а девушки хотели быть с ним. Это все его невинность, его романтичность». (10)
Его концерты состояли в основном из композиций в стиле рок-н-ролл и лирических песен, записанных для студии «Кэпитол Рекордз». Песня «Наш летний роман» была единственной, которую приходили послушать, и публику взволновало открытие других американских хитов. Бывало, Рид добавлял несколько бродвейских мелодий, над которыми он работал с преподавателем Марджи Райт дома, в Лос-Анджелесе. А чтобы войти в доверие публики, он брал какую-нибудь песню, вроде «Марии» из «Вейтсайдской истории», и заменял имя в песне на популярное имя девушки той страны, в которой выступал. Почти всегда это срабатывало, и с аудиторией устанавливалась прочная связь. На своих первых концертах Рид, понятно, сильно нервничал. Опыт, приобретенный в Америке, ограничивался выступлениями в маленьких клубах, с парой сотен человек, в основном слушающих в пол-уха. В Чили же он собирал тысячные залы, и все внимание зрителей было приковано к нему, человеку с гитарой. Мысль о двухчасовом представлении приводила в ужас. Он даже не был уверен, знает ли он столько песен. Как ему разговаривать со зрителями между номерами? Но в нем обнаружилась естественная легкость поведения на сцене, и как только зажигался свет, конферансье заканчивал представление музыканта публике словами, которые только и были ему понятны - «Дин Рид», с первым прикосновением к гитарной струне нервозность улетучивалась, и он свободно импровизировал. Рид был энергичным певцом, легко перемещался по сцене, спрыгивал в зал и вытягивал женщин из кресел, чтобы потанцевать с ними. Бывало, он добавлял несколько выученных за день фразочек: «Muy bonitas chicas» - «Очень красивые девушки», - говорил он залу, оставляя партнерш по танцу и забираясь на сцену. Публика ревела от восторга и аплодировала вволю, тем самым сокращая время исполнения и позволяя ему обходиться своим песенным багажом. Трюк срабатывал. Рецензии были блестящие. Друг Рида Фил Эверли знал о его способностях и давал им хорошую оценку. «Он был своеобразным мостиком между Бадди Холли и Пэтом Буни, - говорил Эверли. – Он не был так же силен в роке, как Холли, но он был большим рокером, чем Пэт. Дин мог перепеть 50 процентов, 60 процентов певцов. Он мог переиграть многих из них. На сцене он был великолепен».(11)
Поскольку у Рида никогда не было постоянных музыкантов, практически каждодневные репетиции отнимали уйму времени. Группа должна была работать достаточно четко, предоставляя Риду возможность свободного
– И ежедневная практика, приобретаемая в моей профессии, так же как и в любой другой, не помогала». Она не помогала, потому что его карьера прежде формировалась в низшей лиге полуночного исполнения в клубе, болтовне на часок-другой с «охотниками за талантами» или владельцем клуба и затем в возвращении домой в своем кабриолете. Теперь он как будто неожиданно очутился на стадионе «Янки» с забитыми до отказа трибунами. После репетиций Рид пару часов отдыхал, прежде чем броситься в долгое, выматывающее шоу. Он выплескивал на фанатов всю свою энергию до последнего атома, и единственным его желанием после концерта было поскорее добраться до постели и проспать примерно неделю. Но его вечер только начинался. «Менеджеры устраивали приемы, где нужно было появиться, - вспоминал Рид. – Объявлялось прибытие какой-нибудь известной актрисы или важного человека из мира шоу-бизнеса. И ты должен улыбаться фотокамерам и звякать бокалами с шампанским».(12)
На этих приемах Рид доводил до совершенства свои выступления, отшлифовывая то естественное обаяние, благодаря которому на них и оказывался. Всегда звучало: «Hola, yo Dean Reed» - «Привет, я Дин Рид», как будто он был официантом, а не приглашенной звездой. Такое проявление скромности было абсолютно обезоруживающим, но он тут же продолжал: «Como se llama?» - «Как вас зовут?» - с искренним желанием выяснить имя собеседника, с кем бы он ни разговаривал. Он противился соблазну осмотреться в поисках кого-нибудь позначительнее, покрасивее или поинтереснее. Напротив, его взгляд застывал на новом собеседнике, не только давая понять, что этот человек - единственный, кто его интересует в данный момент, но и изучая его, оценивая его качества. «Глаза – зеркало души», - говорил он друзьям, но кожа служит проводником к сердцу. Бывало, Дин касался руки, поддерживал локоток или похлопывал собеседника по плечу. Результат всегда был одинаковым: каждый верил, что становится близким другом Дина Рида, - и лишь немногие могли или хотели этому сопротивляться.
Выступления в Чили, Аргентине, Перу, Бразилии и Уругвае прошли с невероятным успехом. Так же как и приемы, на которые в числе прочих частенько приглашались директора радиостанций и ведущие распространители музыкальной продукции. Продажи резко подскочили, к радости ребят из «Кэпитол Рекордз». 17 дней промелькнули, и Рид, упаковав вещички, отправился домой, в Голливуд. Латиноамериканский тур придал ему большей уверенности. Теперь он знал, что значит быть Звездой. Дин был уверен, что повторить этот успех в Штатах будет делом пятнадцати-двадцати минут, так как теперь, конечно же, всем стало известно о том, как он покорил Латинскую Америку. Обратный путь был намного приятнее. Рид мирно проспал большую часть полета.
Правда состояла в том, что он жаждал славы, как растение жаждет солнечного света. Это чувство проснулось в нем сразу после приобретения первой гитары в 1950-м. После нескольких переездов семейство Рид поселилось в пригороде Денвера Уит-Ридже. Отец Дина, Сирил, подарил ему гитару на 12-й день рождения. Мальчишка не выпускал подарок из рук и самостоятельно обучился игре на гитаре и подражанию паре его любимых поющих ковбоев, Рою Роджерсу и Джину Отри. Роджерс в особенности был близок к вершине своей популярности благодаря киноролям, а впоследствии – ежедневной телевизионной передаче, которую смотрели в каждом доме по всей стране. «Вскоре я научился играть настолько хорошо, что на вечеринках или в дни школьных каникул меня часто просили: «Эй, Дин, сыграй что-нибудь». На самом деле все, чего мне хотелось, - это поразить девчонок», - вспоминал Рид.(13)
Сирил любил рассказывать историю о выступлении сына на школьном представлении младших классов. «Тогда его называли Тощий Рид, и он был перепуган до смерти».(14)
В старших классах уит-риджской средней школы его игра на гитаре и пение привлекли к нему то внимание, которого он добивался. Рид выступал на школьных концертах и иногда на городских мероприятиях. Лучше всего и именно так, как он этого ожидал, реагировали девочки. Он обладал способностью так подобрать лады и спеть таким тембром, что сердца девушек начинали биться сильнее. Первооткрывателем в этом смысле был Элвис Пресли, а реакция женщин на появившийся в начале 1956 года его суперхит «Отель, где разбиваются сердца» («Heartbreak Hotel») лишь подтвердила то, что Рид уже успел обнаружить самостоятельно. Исполнение чужих песен неплохо работало, но паренек нашел способ добавления к ним большей страсти. Он написал несколько своих собственных песен, и одна из первых была посвящена его подружке Линде. Магия песни сработала лучше, нежели подаренное колечко. Дин и Линда месяцами не расставались, их часто видели гуляющими по городу, держащими друг друга за руки или исчезающими куда-нибудь целоваться. Даже после расставания Дин не забыл ее и спустя несколько лет записал эту песню. К несчастью, американская публика оказалась не такой впечатлительной, как его бывшая подружка, и песня осталась незамеченной.(15)