Радио наобум. Правда жизни
Шрифт:
(отчасти он был прав. Ди-джеям запрещалось в своих выходах затрагивать такие темы, как политика, секс, алкоголь и все что в той или иной степени несло негатив. Поэтому и слушалось все это порой как-то по-пионерски). …
….Ты и Ваня — вот единственные люди, в которых мне удалось разглядеть личности. И я рад, что на вашей, точнее теперь уже на нашей станции, такие люди есть.…Именно с Вами я намерен делать утреннее шоу. Без сильного утреннего шоу ни одна станция не может занимать лидирующие позиции в рейтинге, а мы собираемся лидировать….
— Ты что, действительно думаешь, что мы выбьемся в лидеры? — удивился Коля.
— Почему нет? —
Здесь было бы уместно запеть квиновскую «Wee are the champions», назвав Николая другом, возможно даже лучшим, но Лодочкин этого делать не стал. Он просто пообещал ему, что утреннее шоу будет, он и Ваня Бедняков будут его ведущими, все это опять же БУДЕТ оплачиваться и оплачиваться хорошо, а все Колины проекты, существующие в эфире выходных сейчас, соответственно, перекочуют в утренний сегмент.
— Расслабляться не стоит! — заявил в завершении беседы генеральный продюсер, — в течение недели вы с Ваней должны будете подготовить концепцию шоу и записать пилот! Через месяц мы должны запуститься!
Указания были выполнены, пилоты записаны и отданы руководству, и вот тут-то дело и пошло «в затяг». Лодочкин включил «динамо», ссылаясь на постоянную нехватку времени, что вообщем-то было объяснимо, ведь Леша жил в Питере, а станция находилась в Москве.
— В этом нет ничего страшного, — успокаивал он коллектив, вновь то смыкая, то размыкая ладони и двигая ими вперед-назад, — неделю я буду находиться в Москве, неделю — в Питере. Оттуда, кстати, процесс тоже будет контролироваться: если что, можно воспользоваться либо телефоном либо электронной почтой. Будут возникать какие-нибудь вопросы — обязательно связывайтесь со мной! — говорил он и пропадал на неделю.
Как только это случалось, в эфире начинался бардак, к счастью заметный больше изнутри, нежели снаружи.
Так, в эфире периодически проводилась игра «Кинопроектор». Проводилась она только в том случае, когда какой-нибудь рекламный агент находил солидный московский кинотеатр, который соглашался в течение недели разыгрывать в эфире радио «Бум» билеты на тот или иной фильм.
Правила «Кинопроектора» были просты. Несколько раз в день в эфире звучал пароль игры. Когда игра начиналась, слушателю нужно было дозвониться в прямой эфир, повторить пароль и выиграть четыре билета. Для того чтобы пароли звучали в эфире, необходимо было их записать, для того, чтобы записать — придумать. Придумывались они на собрании ди-джеев. Лодочкин их записывал, а затем отдавал звукорежиссеру для записи.
На одном из собраний, которые проводились, как правило, по пятницам, он добросовестно занес придуманные пароли в свой ноутбук, а отдать звучкам забыл, укатив в тот же день в Питер. Игра должна была начаться в понедельник, но не началась — пароли к игре отсутствовали. Работавший с утра Ваня стал названивать генеральному продюсеру, писать о катастрофе с пометкой срочно на «мэйл» гневные письма, но никаких ответов не последовало. Электронная почта безмолвствовала, а голос в телефонной трубке пояснял о том, что «абонент выключен или находиться вне зоны действия сети»: отрубив все средства связи изнуренный работами на двух станциях Лодочкин, решил пару деньков отдохнуть на своей
Вышел на связь он только в среду. Извинился, признал свою ошибку и немедленно выслал пароли. Станция же «попала на бабульки», запустив игру позже положенного срока.
Когда наш герой появлялся в Москве вновь, то с головой окунался в ноутбук, что-то печатал, кому-то звонил, по три часа совещался с Ильей Альбертовичем, и подступиться к нему было не возможно.
Лишь только один раз, в результате грамотно организованной в коридоре засады, Ване и Коле удалось добиться двухминутной аудиенции на предмет «а будет ли утреннее шоу, и если будет, то когда?»
В ходе разговора Лодочкин озабоченно поглядывал на циферблат наручных часов и почтительно кивал головой.
— Я послушал пилот, — говорил он, — и остался очень доволен! Вы молодцы! ... Но, — Алексей смущенно улыбнулся, — понимаете, ребята….Мы с вами несколько поторопились…
— Что значит, поторопились?! — удивился Ваня довольно откровенно.
— Я советовался Риком (это наш новый консультант). И он сказал мне умную фразу: не торопись. Понимаете? Сначала нужно решить все дела с музыкой, а потом работать над утренним шоу…
— М-да…, — Коля посмотрел на Лодочкина и сам не заметно вздрогнул от своего взгляда, потому что понял, смотрит он на него не просто как человек на человека или подчиненный на начальника. Он смотрел на него, как смотрел на своих «клиентов» раньше. Он смотрел по-ментовски, и взгляд этот был далеко не всегда приятен.
— ….Только не нужно волноваться, ребята! Шоу будет, это вопрос уже решенный! — в ход опять пошли пассы ладонями, — Сильная станция не возможна без сильного шоу — это аксиома! Все будет! Все будет, я обещаю…..
Он говорил что-то еще. Ему нужно было что-то говорить, и это было понятно. Что еще оставалось делать, находясь на его месте? Говорить. И говорить убедительно. Только вот, если Иван пока еще делал скидку на занятость нового начальника, разрывающегося между двумя столицами, и на мудрые советы консультанта, соответствующие мудрым пословицам (за двумя зайцами погонишься — ни одного не поймаешь), то Коля уже никаких скидок не делал. Ему не хотелось верить в это, он желал ошибаться, но, увы…Психологический портрет Алексея Лодочкина просматривался отчетливо: флегматичен, не конфликтен, уверен в себе. А кто может быть уверенным в себе на все сто процентов и убеждает в этом окружающих, обещая все и вся? Правильно, только он, только он — ленинградский мудозвон.
Действовал Алексей четко, уверенно, строго в соответствии с инструкциями консультанта — бородатого шестидесятилетнего паренька по имени Рик. Откуда именно возник этот консультант, как, собственно, и другие, простым смертным было не ведомо. Известно было одно — консультантам платят нехилые бабки, а любая их консультация — это не просто совет, а руководство к действию.
Так, в течение последнего года «Бум» консультировал товарищ с редким именем Джон. Узнав, что Даша добавила в утренний эфир больше веселых и бодрых песен, он ворвался в кабинет к Илье Альбертовичу и, громко выражаясь нецензурной американской бранью, выражая тем самым явное неуважение к российскому обществу, потребовал вернуть в утренний эфир песни медленные, а быстрые сократить по-минимому.